Жан-Кристоф Гранже - Пурпурные реки

— В скале?

— Да, в скале.

— Это неправда. Я ходил туда. И знаю, что с того места невозможно что-либо разглядеть на пятнадцатиметровой высоте.

Фанни бросила наждачную бумагу в банку, вытерла руки и закурила сигарету. Эти простые жесты неожиданно разбудили в Ньемане жгучее желание.

Девушка выдохнула длинную голубоватую струю дыма.

— Тело находилось в скале. Но я увидела его не там.

— А где же?

— В реке. Оно отражалось в воде. Такое белое пятно в запруде.

Насупленное лицо Ньемана разгладилось.

— Именно так я и думал.

— Это важно для расследования?

— Нет. Просто я люблю ясность.

Помолчав, Ньеман спросил:

— Вы занимаетесь альпинизмом?

— Откуда вы знаете?

— Да так… Местность-то горная. И потом, у вас вид заядлой спортсменки.

Фанни повернулась к горам, окружавшим долину, и широко раскинула руки. Впервые ее лицо озарила улыбка.

— Это мои владения, комиссар! Все эти горы, от Большого Пика Белладонны до Рыжих скал, я знаю как свои пять пальцев. Когда я не хожу по рекам, то штурмую вершины.

— Как по-вашему, нужно быть альпинистом, чтобы поднять тело вверх по каменной стенке?

Фанни перестала улыбаться; теперь она пристально созерцала тлеющий кончик своей сигареты.

— Да нет, не обязательно. Скальные уступы образуют здесь что-то вроде лестницы. Но нужно обладать богатырской силой, чтобы втащить труп на такую высоту, не потеряв равновесия.

— Один из здешних инспекторов полагает, что убийца скорее мог забраться наверх с обратной стороны стенки, где склон менее крутой, а потом спустить сюда тело на веревке.

— Ну, тогда ему пришлось бы сделать немалый крюк. — Девушка чуть поколебалась, затем продолжила: — На самом деле есть третье решение, совсем простое — конечно, если знать, хотя бы немного, технику скалолазания.

— Я вас слушаю.

Фанни Ферейра погасила сигарету о каблук и щелчком отшвырнула ее прочь.

— Идемте со мной, — скомандовала она.

Они вошли в спортзал. В полумраке темнели сваленные в кучу маты, параллельные брусья, шесты, канаты с узлами. Подходя к правой стене, Фанни объясняла:

— Это мое убежище. Летом сюда никто носа не кажет. Я могу хранить здесь все свое барахло.

Она зажгла походный фонарь, висевший над чем-то вроде верстака. Там лежало множество инструментов и самых разнообразных приспособлений, поблескивающих металлом или окрашенных в яркие цвета. Фанни закурила новую сигарету. Ньеман спросил:

— Что это?

— Альпинистское снаряжение — крючья, карабины, обвязки, закладки, жумары [8] Карабин — особый вид застежки, прикрепляемой к обвязке — ремню на поясе альпиниста. Закладка — металлический многогранник, или эксцентрик, с продетой в него петлей из тросика, который под нагрузкой заклинивается в трещинах скал. Жумар — металлический зажим, используемый при подъеме по закрепленной веревке. .

— Ну и что же?

Фанни снова выдохнула дым, на сей раз стараясь пускать его колечками.

— А то, господин комиссар, что убийца, если бы он имел в своем распоряжении эти штуки и умел ими пользоваться, без всякого труда мог поднять тело с берега на скалу.

Ньеман скрестил руки и прислонился к стене. Зажав сигарету в зубах, Фанни начала разбирать снаряжение. Это невинное занятие почему-то снова пробудило влечение у полицейского. Девушка ему ужасно нравилась.

— Я уже говорила, — продолжала она, — что каменная стенка со стороны реки идет уступами, вроде лестницы. Человеку, знакомому с техникой скалолазания, или даже простому туристу ничего не стоит забраться туда первый раз, без трупа.

— И что дальше?

Фанни подняла над верстаком металлический блок, выкрашенный светящейся зеленой краской и усеянный маленькими отверстиями.

— А дальше вы прикрепляете это к скале, над углублением.

— К скале? Каким образом? Молотком, что ли, прибиваете? Да ведь это же займет уйму времени, разве нет?

Но девушка объявила сквозь дымные кольца своей сигареты:

— Увы, комиссар, я констатирую, что ваши познания в альпинизме близки к нулю! — Она выхватила из кучи предметов крюк с нарезкой и кольцом. — Вот это называется спит. Такие штуки вбивают в скалу. С помощью сверла, — она указала на черный, жирно смазанный инструмент, — вы можете понаставить их сколько угодно на любом камне всего за несколько секунд. Затем фиксируете на крючьях блок и… вам остается только втащить наверх груз. Эту технику применяют для подъема тяжестей в труднодоступные места.

Ньеман скептически хмыкнул.

— Я не поднимался туда, наверх, но, по-моему, впадина слишком узка. И мне непонятно, как убийца мог залезть в нее и втащить тело по отвесной стенке силой одних рук, когда там и отступить-то некуда. Мы опять вернулись к исходной точке: для этого нужно быть настоящим Геркулесом.

— Да кто вам сказал, что он поднимал труп руками? Ему всего-навсего требовалось съехать вниз на другой половине веревки блока, сыграв роль противовеса, а тело поднялось само.

Полицейский наконец уразумел эту простую механику и улыбнулся: все встало на свои места.

— Но ведь тогда убийца должен был весить больше, чем жертва?

— Или столько же: когда вы падаете в пустоту, ваша тяжесть увеличивается. Втащив труп наверх, ваш убийца быстро вскарабкался туда же по уступам и запихнул его в дыру, придав эту театральную позу.

Комиссар снова взглянул на крючья, веревки и петли, лежавшие на верстаке. Похоже на снаряжение опытного грабителя, но грабителя особого — знатока горных высот и законов механики.

— Сколько времени заняла бы такая операция?

— Для кого-нибудь вроде меня — не больше десяти минут.

Ньеман кивнул; образ убийцы вырисовывался уже отчетливее. Они вышли из зала. Солнце, пробившееся сквозь облака, играло отблесками на вершинах скал. Полицейский спросил:

— Вы здесь преподаете?

— Да, геологию.

— А именно?

— О, много всего разного — классификацию горных пород, теорию тектонических разломов, гляциологию — в частности, движение ледников.

— А выглядите совсем молодо.

— Я защитила диссертацию в двадцать лет. И тогда уже работала ассистентом на кафедре. Вы видите перед собой самого юного дипломированного преподавателя Франции. Сейчас мне двадцать пять, и я уже занимаю штатную должность.

— Гордость факультета, да?

— Да, гордость факультета. Дочь и внучка заслуженных профессоров здесь, в Герноне.

— Стало быть, вы член пресловутого братства?

— Какого еще братства?

— Один из местных лейтенантов полиции учился в Герноне. Он уверяет, что тут существует особая элита, состоящая из детей университетских преподавателей.

Фанни хитровато прищурилась.

— Я бы назвала это скорее большой семьей. Дети, о которых вы говорите, растут здесь, в университете, в научной и культурной среде. И потому достигают блестящих результатов. Это ведь вполне естественно, не так ли?