Ингер Фриманссон - Крысоловка

– На удачу, девочки, понимаете? Та, кто найдет монетку, разбогатеет. А кто найдет миндаль… выйдет замуж!

Монетку всегда находила Ингрид.

Сестры боролись за миндаль. Маленькие они были. Замужество им казалось таким важным.

Досадно, что не успела посмотреть на часы, пока был открыт люк. Наверное, уже вечер. Вечер после долгого путешествия в ночь, путешествия длиной в целый день. А дальше… Дальше – непроглядная ночь. Долгое, унылое путешествие через ночь к столь же безрадостному утру.

Четыре сорок пять утра, вторник, она сдалась. Ни малейшего шанса успеть вычитать рукопись к следующему дню. В ней закипало бешенство. Да кто такой этот Оскар Свеидеен, чтобы так на нее давить?! Позвонит ему, выскажет все. Он должен дать ей как минимум еще один день. Это не обсуждается. Иначе придется ему искать кого-то, кто возьмется доделывать работу.

Где мобильник? Вспомнила. Она же сама его выключила. Поискала. Нашла телефон на диване, прятался под подушками. Главное – перехватить Оскара Свендсена прежде, чем он уйдет с работы. В свой пресный домашний рай.

Ввела пин-код. Не успела набрать номер Оскара Свендсена, как мобильник запищал. Получено несколько сообщений. А вдруг среди них весточка от Томаса? Зря она вчера отключила телефон.

Набрала 222 и стала слушать механический женский ГОЛОС:

– Получено вчера в 11.05.

Нет, не Томас.

Парень из «Теле-2».

«Здравствуйте, это Йоаким из Теле-2. Слышал, вы решили взять тайм-аут до конца недели. Полагаю, мы договоримся. Хо-хо! Вижу, у вас сегодня еще и день рождения! Мои наиогромнейшие поздравления. В качестве подарка предлагаю вам несколько дополнительных бонусов. Позвоните мне по этому номеру, и мы обсудим детали».

Йоаким из «Теле-2». Про него она забыла. Большинство сообщений от него.

Удалила.

Вечером в понедельник, в 21.18, звонил Титус. Она оказалась не готова услышать его слабый и прерывистый голос, звучащий прямо в ухо. Если бы он не назвал имя, ни за что бы не узнала. «Привет, это Титус. Перезвони, пожалуйста». Сиплый, дрожащий голос старца. Прикрыла глаза, пытаясь оправиться от шока.

В 22.02 он перезвонил. Оставленное им сообщение удалось разобрать с величайшим трудом. «Это Титус. Прости… что беспокою тебя. Ингрид… не заходила? Я должен знать. Перезвони мне, пожалуйста. Ты можешь… позвонить в любое время… я жду».

Болен. Похоже, дела его неважнецкие. В трубке слышались звон и лязг, больничные звуки. Руки сделались влажными, мобильник она удерживала с трудом. Губы задергались, будто в спазме. Прижала указательный палец к губам, удерживая кривящийся рот.

Следующее сообщение пришло во вторник утром, в десять. От Йенни.

«Привет-привет. Давно не виделись. Надеюсь, у тебя все в порядке. Хочу спросить кое о чем. Насчет отца. Он… он очень тяжело болен… вообще-то. Даже не знаю, как называется болезнь… – Йенни замолчала, Роза услышала, как девушка сглатывает, откашливается. – Ну да. Кхм. Как я уже сказала, я понимаю твои чувства и все такое… но, наверное, тебе нужно вроде как встретиться с ним. Хоть на несколько минут, долго он не сможет говорить… Но так он хоть чему-то порадуется… и, может быть, ну… поживет подольше. Пожалуйста, перезвони мне».

На воздух. Мобильник в карман – и вперед. Вниз по дорожке, к берегу. Совсем скоро фиалки сойдут и расцветут подснежники. А потом ландыши. Затем пойдет земляника, соберет с литр, устроит себе праздник. Теперь земляника, похоже, никого не интересует. А после земляники настанет время чудной дикой малины. Здесь все вокруг – ее владения.

Мимо с лязгом пронесся велосипедист, она еле успела отскочить. Желтый каменный дом, первый слева от леса, выставлен на продажу. Окна темнеют пустотой, на одном из балконов табличка «Продается». Здесь жила пожилая пара с таксой. Интересно, куда они подевались? Акеле та собачка нравилась. При встрече они дружелюбно обнюхивали друг дружку.

Свернула вниз, вправо по склону, прошла по песчаному берегу к виллам из желтого кирпича, когда-то построенных для верхушки «Скании». Отличное место, с видом на озеро, с персональными причалами. Вдалеке нависает над водой тяжелая громада – «Астра Сенека», фармацевтическая компания. По вечерам, когда во всех окнах загорался свет, становилось похоже на Манхэттен. Главное здание напоминало замок.

А вот и яхт-клуб. В это время года здесь вовсю бурлила жизнь. В середине мая пора выходить на воду. Она шагала по пыльной, посыпанной гравием дорожке, заглядывая через забор. Вечернее солнце вырывалось из-за облаков, согревало плечи. Чувствовала себя жесткой, пришибленной.

– Не купить ли нам яхту? – спрашивал он.

Титус. В самом начале.

Она согласилась, и несколько месяцев они осматривали лодки. Но с покупкой так ничего и не вышло. Сейчас не вспомнить почему. А летом в Англии они арендовали судно и пошли в сторону Ла-Манша, через шлюзы, мимо милых деревушек Томас и девочки путешествовали вместе с ними. Шлюзы они открывали по очереди, вручную, их было много, не меньше сотни. Загорелый Титус сидел на скамье и фотографировал Розу, пока она управляла суденышком. Самый счастливый отпуск в жизни. И незадолго до катастрофы. Наверняка к тому времени он уже путался с Ингрид. Их связь длилась долго. Похоже, что все в издательстве были в курсе. Все, кроме нее. Да, она стала замечать, что он все больше и больше меняется, но прошло много времени, прежде чем поняла почему. Прежде чем позволила себе понять.

Она почти дошла до нового дома на Хаста-пляже и только тогда почувствовала в себе достаточно сил для звонка. Села на корточки у обочины с пробивающейся травой, набрала номер Йенни. Девушка ответила сразу же.

– Йенни, это Роза. Ты меня искала?

– А, да, здорово, что позвонила. Как ты?

– Хорошо. А ты… ты как?

– Не очень. Ты же знаешь, отец…

– Я слышала.

– Сможешь его навестить?

– Не уверена.

– Нет?

– То, о чем ты меня просишь, Йенни…

– Понимаю, ты сама должна решить. Но…

– А он…

Йенни перебила:

– Он встревожен, и ему от этого хуже. Лежит в палате, размышляет, накручивает себя. «Как думаешь, Роза меня простит?» – и все в таком духе. Не знаю, наверное, для него важно расплатиться по этим хреновым счетам.

– Расплатиться?

– Ну да. Типа того. Ну, ты понимаешь.

– Значит, индульгенция понадобилась, да?

– Чего?

– Отпущение грехов и жизнь вечная. Аминь.

Йеннифер нервно рассмеялась:

– Возможно. Или просто хочет с тобой повидаться… еще раз. Не знаю. В общем, отстой.

– А как Юлия? – сменила тему Роза.

– На нервах вся, испугана до смерти. Как и я. Просто какая-то гребаная чума. Видишь ли, мы всегда были втроем: папа, Юлия и я. С тех пор как мама… в общем, ты в курсе. Он замечательный отец… И мы любим его! А теперь он там лежит, и все так страшно, так… а поделать мы ничего не можем, полная беспомощность!