Джон Сэндфорд - Жертва безумия

Идя по коридору, она услышала дешевую музыку из плохого фильма, доносившуюся с противоположной стороны. В большой спальне смотрели телевизор. Кто-то переключил каналы. Девочки смотрели выпуск новостей Си-эн-эн. Двое ведущих обсуждали индекс потребительских цен.

— Привет, мамуля, — ласково сказала Женевьев; Грейс подняла голову и улыбнулась.

— Привет, — ответила Энди, обводя взглядом комнату. — Где пульт?

— На кровати, — невозмутимо отозвалась Грейс.

Пульт находился далеко от девочек, на середине кровати. Его бросили в спешке, подумала Энди. Она пробежалась по каналам. На одном из них увидела постельную сцену с обнаженными актерами.

— Безобразие, — недовольно заметила она.

— Это нам полезно, — возразила младшая. — Мы должны все знать.

— Это не лучший способ, — бросила Энди, выключив телевизор. — Пойдемте поговорим.

Она посмотрела на Грейс, но старшая дочь, недовольная и смущенная, отвела глаза в сторону.

— Пойдемте, — повторила Энди. — Нужно собрать вещи к школе и принять ванну.

— Ты снова говоришь как доктор, мамочка, — проговорила Грейс.

— Простите.

По пути к детской спальне Женевьев выпалила:

— Господи, этот парень совсем выдохся.

Удивленная Грейс захихикала, Энди тоже засмеялась, и тут же все трое, хохоча, повалились на ковер в коридоре. Они смеялись, пока на глазах не выступили слезы.

Дождь шел всю ночь; утром он прекратился на несколько часов, потом зарядил снова.

Посадив девочек в автобус, Энди поехала на работу и появилась там на десять минут раньше. Она принимала пациентов, внимательно выслушивая их и ободряюще улыбаясь. Одну женщину преследовали мысли о самоубийстве, другая ощущала себя особой противоположного пола. Крупный мужчина испытывал маниакальную потребность анализировать мельчайшие детали своей семейной жизни. Зная, что поступает неправильно, он не мог остановиться.

В полдень Энди отправилась в кулинарию и принесла пакет с ленчем для себя и коллеги. Они перекусили, разговаривая с бухгалтером о социальном страховании и налогах.

Во второй половине дня случилось приятное событие: полицейский, пребывавший в хронической депрессии, похоже, начал реагировать на новое лекарство. Этот мрачный бледный человек, от которого пахло табаком, застенчиво улыбнулся Энди и сказал: «Господи, это была моя лучшая неделя за пять лет — я смотрел на женщин».

Рано покинув офис, Энди направилась под противным моросящим дождем к западной окраине микрорайона с хаотично разбросанными белыми новоанглийскими коттеджами и зелеными спортивными площадками Березовой школы. Вокруг автостоянки росли могучие клены; на их роскошных зеленых кронах уже горели красные осенние пятна. Золотая листва берез у входа в школу радовала глаз в этот хмурый день.

Оставив машину на стоянке, Энди поспешила в школу. Над мокрым асфальтом поднимался теплый запах дождя.

Родительские собрания были традиционной процедурой. Посещая их ежегодно в первый день занятий, Энди знакомилась с новыми учителями, соглашалась принять участие в подготовке празднования Дня Благодарения, выписывала чек для оплаты факультативных занятий. Работать с Грейс так приятно, она очень способная девочка, активная, школьный лидер.

Энди любила посещать эти собрания, но радовалась, когда они заканчивались.

После собрания Энди и девочки вышли на улицу. Дождь усилился.

— Вот что я тебе скажу, мама, — начала Грейс, когда они остановились под козырьком у входа и увидели бегущую по улице женщину со сломанным зонтом. Грейс часто говорила «взрослым» тоном. — На мне очень хорошее платье, оно почти не помялось. Может, ты подъедешь сюда на машине и заберешь меня?

— Хорошо. Зачем мокнуть под дождем?

— Я не боюсь дождя, — возразила Женевьев. — Пошли.

— Почему бы тебе не подождать с Грейс? — спросила Энди.

— Нет. Грейс боится растаять, старая ведьма.

Посмотрев на сестру, Грейс изобразила большим и указательным пальцами щипок.

— Мама, — жалобно протянула Женевьев.

— Грейс! — с укором воскликнула Энди.

— Вечером, когда ты будешь засыпать… — пообещала Грейс, умевшая расправляться с сестрой.

Двенадцатилетняя Грейс была выше Женевьев; ее нескладная фигура только начинала оформляться. Эта серьезная, почти угрюмая девочка словно жила в ожидании несчастья. Будущий врач.

Игривая, шумная Женевьев обожала соревноваться. Глядя на ее хорошенькое личико, все говорили, что девятилетнюю Женевьев ждет успех у мальчишек. Но это еще впереди, а сейчас она сидела на бетоне, пытаясь оторвать подошву теннисной тапочки.

— Жен, — начала Энди.

— Она все равно оторвется, — отозвалась Женевьев, не поднимая глаз. — Я же говорила тебе, что мне нужны новые тапочки.

Дэвид Гедлер, проходивший мимо них в плаще, без шляпы, с опущенной головой, называл себя психотерапевтом и активно работал в родительском комитете. Этот зануда вечно твердил о жизненных ролях и детерминированности поведения. Ходили слухи, что он использует в работе карты Таро. С Энди он был любезен.

— Доктор Манет, — сказал он кивнув. — Какой отвратительный день.

— Да, — согласилась Энди, думая, что бы еще к этому добавить. Психотерапевт не вызывал у нее симпатии. — Похоже, дождь будет лить всю ночь.

— Боюсь, что так. Вы видели последний номер «Психотерапии»? Там есть статья о восстановлении памяти…

Женевьев громко перебила его:

— Мама, мы опаздываем.

— Нам пора ехать, Дэвид. Я обязательно посмотрю эту статью.

— Был рад встретить вас, — сказал Гедлер.

Женевьев проводила его взглядом.

— Ну что, мама?

— Спасибо, Жен, — улыбнулась Энди.

— Пустяки.

— Я сбегаю за машиной, — сказала Энди, увидев, что слева от ее автомобиля стоит красный микроавтобус.

— Я тоже пойду, — сказала Женевьев.

Они побежали под дождем. Энди держала Женевьев за руку. Возле микроавтобуса Энди нажала кнопку на электронном брелке. Раздался щелчок, и дверные кнопки поднялись.

Энди потянула ручку двери.

Услышав, как сдвинулась дверь микроавтобуса, Энди ощутила присутствие человека. Она обернулась и увидела незнакомую круглую голову с копной светлых волос.

Молодое лицо, изборожденное морщинками, напоминало сетку дорог на карте. Успев заметить зубы, слюну, огромные руки, она закричала:

— Беги!

Мужчина ударил ее в лицо.

Она не успела уклониться и отлетела к двери машины; колени у нее подкосились, и Энди сползла вниз.

Она не ощутила боли, хотя лицо было залито кровью. Увидев мокрую грязь на своих ладонях, она почему-то подумала об испорченном костюме. Мужчина шагнул в сторону.

Энди хотела снова закричать: «Беги!» — но вместо слов у нее вырвался стон. Энди почувствовала, что он приближается к Женевьев. Она опять попыталась закричать, но тут из носа хлынула кровь и дикая боль ослепила ее.