Джеймс Паттерсон - Ведьма и колдун

Я знаю: он не замечал, что она в него по уши втюрилась. До моего брата, как всегда, ничего не доходило. Люблю его за это.

Кто-то вручил мне хот-дог длиною в фут, залитый сверху всем, чем только можно, и я начала лопать его, укладывая в желудке поверх торта. Гадость, но как вкусно!

— Важно подчеркнуть, что это только сегодня, — уточнил Эммет с ухмылкой, от которой сердце в груди замирало. — Мы никому не позволяем быть героем дольше одного дня, потому что слава кружит голову. Почитание развращает. Или по крайней мере превращает человека в эрленмейера.

— Понятно, — кивнул Уит.

— Однако, — продолжала Джанин, — за то, что ты выполнил и перевыполнил свой долг, отныне ты назначаешься водителем спасательной команды. Мы спрятали фургон в тайном месте в тылу врага, и в следующий раз, как поедем на штурм, он будет ждать тебя там.

— Ты об этой нашей смертельной ловушке? — переспросил Уит.

— Я о спасательном автомобиле, — ответила Джанин. — Нам только что сообщили: в заброшенном торговом центре прячется еще одна группа детей. И им отчаянно нужна помощь.

— Что?.. — выпалила я, по-прежнему с набитым ртом.

— Им нужна помощь, — повторила Джанин, будто эта фраза объясняла все самые сокровенные тайны бытия… Может, так оно и есть.

— Еще одна спасательная операция? — пробормотал Уит.

Видно было, как в мозгу его ворочаются шестеренки. Наши глаза встретились, и я поняла, что оба мы думаем об одном и том же: ведь наши родители могут находиться там.

— Ладно, хорошо, — наконец сказала я.

Уит кивнул.

Феффер ткнулась мне мордой в ногу, я погладила ее.

— Конечно, ты тоже идешь с нами, — заверила я бывшую адскую собаку.

— И я, — раздался голос у меня над ухом.

Уисти

Я обернулась и увидела Мерзкого Предателя — Хорька Байрона: он взгромоздился на полку у меня над головой и свернулся там в форме буквы S, словно маленькая змея.

— Нет, а вот ты не идешь, — твердо заявила я. — Ты с нами не пойдешь никуда. Ты все тот же ненавистный предатель с черной душой и обструкционист.

— Не-не, — запротестовал Байрон таким тоном, что я лишь утвердилась в своей правоте. Кто-то угостил его половиной хот-дога, и он им громко чавкал. — Я изменился. Теперь вы, ребята, мне нравитесь. Я хочу с вами.

— Ты остаешься здесь.

Краем глаза я заметила, что Джейн, Марго и Эммет яростно качают головами.

— Он должен отправиться с вами, — сказала Джанин. — Ведь это вы привели его. Теперь вы за него отвечаете. Хорек тоже должен пойти.

— Я хочу кое-что сказать вам, ребята, — твердо произнес Байрон. — Я должен извиниться.

У меня глаза на лоб полезли.

— В то время, когда мы… встретились, мне казалось, что я поступаю правильно. Мне казалось, что это единственно верная модель поведения — вести себя так, как я вел. Однако потом я увидел, как живут дети в Свободной Стране, увидел Больницу, в которую вас, ребята, заточили, Кривую собаку… и понял, что, быть может, мог как-то иначе поступить в той истории с моей сестрой… ну… в общем, я сейчас все воспринимаю иначе. Вот что я хотел вам сказать.

Мы с Уитом удивленно переглянулись.

— Ладно. Мы возьмем его с собой.

А потом случилось еще кое-что странное: из ненавистных глаз хорька полились слезы — настоящие слезы.

«Неужели люди действительно меняются?» — спрашивала себя я.

Может, и бывает такое.

Уисти

Мне было страшновато находиться вдвоем с Уитом в угнанном фургоне. Но таковы условия: только мы с ним и еще наш небольшой зоомагазин — Феффер и Байрон, Самый Надоедливый на Свете Остромордый Хорек, Бывший Предатель.

В чистой одежде, с аккуратными прическами — а какие у меня были прекрасные темно-рыжие волосы! — мы определенно выглядели как дети Нового Порядка, так ведь безопаснее. Мы учились полагаться на свою магию и верить в свои силы. А это тяжелее, чем может показаться.

Уит рассказал мне о встрече с Тем, Кто Избран, о том, как услышал от него пророчества, касающиеся нас, в число которых не входило то, которое мы видели на стене в «Гарфанкеле». А еще бедняга Уит сильно тосковал по Селии, надеясь увидеть ее хотя бы во сне. Что до меня, то я просто наслаждалась поездкой: из динамиков фургона на полной громкости звучал первый альбом группы «Стоунсмэк».

— Вот. Мне нужна твоя помощь, — сказал Байрон, неся мне широкую бандану. — Если ты привяжешь это к вешалке для одежды, у меня получится симпатичный маленький гамак.

Я взяла бандану и развернулась на своем сиденье. Он уже каким-то образом прикрепил один конец к ручке двери. Делать нечего, я перекинула второй конец через маленький крючок для одежды рядом с собой, а потом завязала узел.

— Вот именно об этом я и говорил! — Байрон подпрыгнул и свернулся калачиком в своем маленьком гамаке, так что наружу торчала только острая мордочка.

Я вздохнула.

— Эй, — подал голос Уит. — Знакомая картина, да? Взгляни-ка.

Я выглянула в окно. Мы проезжали мимо засеянных полей, по большей части кукурузных, с табличками: «Чистая кукуруза для чистых людей: мы гарантируем, что этот продукт не опрыскан, генетически не модифицирован, не несет на себе заклятий чародеев; его поставляет вам Совет по сельскому хозяйству Нового Порядка».

Дурацкое объявление: вероятно, его писал Тот, Кто Составляет Дебильные Таблички.

Однако я увидела и то, что имел в виду Уит. Нечто в рельефе местности, в очертаниях горизонта было знакомо и мне тоже. Я напряглась. Сходство приводит к… паранойе?

— Что это? — спросил Уит, останавливая фургон у обочины трассы и указывая на некий силуэт в отдалении, торчащий над бесконечным, правильным и упорядоченным полем.

— Дерево? — подсказала я.

Под ложечкой у меня заныло от ужаса. Зачем Новому Порядку оставлять одно-единственное дерево?

Мы выбрались из фургона и молча двинулись к этому дереву, Феффер следовала за нами. Мы прошли через несколько полей и пересекли несколько дорог: под слоем пыли проглядывалась желтая разметка, видно было, что это заброшенные улицы.

На то, чтобы добраться до дерева, нам понадобилось около получаса, и все это время ощущения под ложечкой только усиливались.

Однако тошнота подступила, лишь когда я увидела на дереве скворечник. Наш скворечник. Тот скворечник, что папа построил для нас с Уитом и для нашей мамы. Он висел там же, где и всегда, на высоте шести метров от земли на толстом дубе, на нашем заднем дворе.

Сколько раз в прошлом я задирала голову и смотрела на этот раскидистый дуб? Папа говорил, что он рос там сто лет или больше. Мы с Уитом лазили на него, когда были маленькими. При помощи его желудей Уит отрабатывал навыки игры в бейсбол, и иногда они со звоном отлетали на соседскую крышу. А еще он однажды упал с этого дерева, сломал ногу — словно она состояла из хрупкой арахисовой скорлупы.