Артём Патрикеев - Изменить этот мир

Новорижское шоссе – это скоростная трасса, вдоль которой расположено большое количество всяких озерков, речек, ручейков. На память пришло небольшое озеро, которое было совсем недалеко от МКАДа. Десять-пятнадцать минут езды – и я на месте.

Радужные мысли быстро омрачились серьезной пробкой, в которую я попал. На улицы уже повыезжали «подснежники», так что машин было предостаточно, даже больше, чем предостаточно, раз в десять. Мы еле-еле тащились, поглощая километры со скоростью сонной улитки. Народ возвращался после работы. Можно сказать, что я тоже возвращался после работы. Но моя работа – она же мое хобби, и она же мой долг. Три в одном – как это должно быть замечательно! У кого еще есть такое сочетание? Правда, за такую работу не платят, а я не вор и не грабитель, чтобы обыскивать трупы, но моральное удовлетворение во сто крат превосходило все возможные денежные награды. Сам воздух, окружающий меня, становился чище и прозрачнее, мир освобождался от гнета мерзости и гадости. Хоть на чуть-чуть, на одну сотую процента, но я сделал мир лучше – так мне тогда казалось. Теперь эти орки не будут избивать ни в чем не повинных евреев. Хотя я и не думаю, что они плохо относились конкретно к евреям – они могли напасть на любого, абсолютно любого человека, попавшегося на пути, и избить его, прикрываясь дешевыми лозунгами. Сегодня побьют еврея, завтра мусульманина, послезавтра лицо кавказской национальности, и так далее. Русские тоже не избегают этой участи: всегда можно найти предлог, чтобы побить – то одет в американский костюм, то волосы не те, то ездишь на капиталистических скейтах или роликах. Для моральных уродов всегда есть предлог, чтобы оторваться по полной. Как говорил волк: «Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать». На современный манер это будет примерно так: «Ты виноват лишь в том, что хочется мне драться!» (или «оторваться» – кому как больше нравится). Причем волк был честен, а эти орки нет. Они всегда прикрываются предлогом и нападают толпой. Один на один – это опасно, можно получить, зато всей дружной толпой – это пожалуйста, это мы безумно смелые. Шестеро на одного – отлично. Не бойтесь, мы вас нормально побьем, в самый раз, может, даже сумеете дойти до дома. А может, и не сумеете, но это уже неважно. Вы виноваты в том, что попались на нашем пути. И понеслась…

Как говорят некоторые защитники этих уродов – не надо их трогать, они молодые, перебесятся, начнут жить нормальной человеческой жизнью. Хотя еще вопрос: что такое эта нормальная человеческая жизнь. Если проследить историю всего человечества, то сразу понятно: нормально для него отнимать, убивать, воевать и захватывать, все остальное – побочные продукты первых процессов. А тут еще сам собой возникает вопрос: «А сколько же ждать, пока эти уроды перебесятся»? Пока это произойдет, будут искалечены ни в чем не повинные души, души других людей – чаще всего таких же подростков, как и они. Я исправлю то, что не в силах сделать закон. Я уничтожу их, во всяком случае буду уничтожать, пока бьется мое сердце, пока я еще стою на ногах и пока еще могу держать в руках оружие.

Солнце уже зашло, только свет фонарей и фар освещали дорогу. В каком-то смысле мне нравилось ездить ночью: все становилось таким сказочным и волшебным. Скорость, которая при дневном свете казалась нормальной, в темноте казалась огромной. Особенно если едешь по загородной дороге, то вылезающие из-за угла деревья, столбы, со всякими надписями, создавали удивительную динамику. Только теперь можно увидеть, что надписи светятся! Первый раз, когда едешь в темноте, все воспринимается как волшебство, только потом в памяти всплывает, что есть специальная краска, которая не светит самостоятельно, а просто отражает свет моих фар. Но когда ты едешь, то об этом не думаешь – все кажется загадочным, а иногда и немного жутким.

Сегодня до небольших деревенских дорог я не рассчитывал добраться, поэтому все выглядело достаточно простым и обыденным. Вот наконец-то я доехал до поворота на Новорижское шоссе. Хорошо, что здесь не было поста ГАИ, а то пришлось бы понервничать. Конечно, в душе я понимал, что документы у меня в порядке, машина тоже, и кто подумает обыскивать рюкзак обычного рядового водителя? Но у хороших гаишников глаз очень наметанный, так что он с полулета может определить: едет законопослушный человек, которому нечего опасаться, или подозрительный бродяга, которому есть что скрывать.

Теперь осталось отстоять небольшую очередь на поворот – и можно ехать, здесь уже намного свободнее. Какая же радость, что все-таки не всем надо ехать именно здесь! Кто-то живет совершенно с другой стороны и пользуется другими дорогами, хотя иногда в особенно крупных пробках кажется, что собирается весь город. Честно говоря, когда у меня есть возможность, я оставляю машину дома. Без машины можно ехать и читать – например, в метро или электричке. Езда в машине – это бездарно потраченное время (если, конечно, ты едешь на месте водителя). И хотя я был сторонником того, что ничего не бывает зазря и напрасно, но все равно предпочитал машине пешеходную прогулку и совершенно не понимал людей, которые спокойно могут добраться до работы общественным транспортом, а иногда даже пешком, но предпочитают сесть в машину и просидеть в ней лишние двадцать минут (а то и полтора часа), лишь бы показать, какие они крутые – они же едут на машине, да и вообще их центр тяжести может передвигаться только на колесиках! Вот так вот, и точка.

Минут через двадцать я был уже на месте. Здесь еще горели дорожные фонари, которые освещали прилегающую к дороге местность метров на сто, не меньше. Остановившись на обочине и включив аварийный сигнал, я вышел из машины. Немного побродив возле нее, я убедился, что поблизости никого не видно, кроме проезжающих мимо водителей, которые всегда могли подумать, что я пошел в, так называемый, приобочный туалет. Добравшись до озера (если это, конечно, было озеро – во всяком случае, выглядел водоем довольно большим, и раньше, проезжая мимо, я видел здесь рыбаков), я был почти счастлив, надеясь на конец сегодняшнего приключения.

Еще недели три назад я предполагал, что использованные вещи придется куда-нибудь отвозить, поэтому приготовил большой камень – ведь веса топора тогда хватило с большим трудом, чтобы утопить рюкзак с одеждой. Оказавшись возле воды, я вспомнил, что этот камень так и остался лежать в недрах багажника. Вернувшись и запихнув камень в рюкзак, я опять пошел к воде. В это время года здесь бывало немного народа. Так и сегодня: весь берег – во всяком случае, его видимая часть – был абсолютно безлюдным. Я отошел подальше от желтого неяркого света фонарей. Присев на подвернувшийся бугорок, я переодел кроссовки, стараясь наступать только на сухую землю, чтобы возможных отпечатков оставалось как можно меньше. Я не думал, что это место быстро найдут, а за неделю или две наверняка пройдут дожди, которые смоют все, да и другие отдыхающие могут поработать на славу, затаптывая следы с не меньшим усердием. Немного разбежавшись, я бросил рюкзак подальше от берега. Надеюсь, что из проезжающих машин на это никто не обратил внимания. Всплеск пришелся на темную часть озера. Теперь найти рюкзак смогут только те, кто знает, где искать, или же случайный рыболов, закинувший донку в неудачном для меня месте. Но к тому времени я буду уже далеко. С такими мыслями я поспешил обратно к машине.