Хэммонд Иннес - Корабль-призрак

— Тебе придется повернуть против ветра, — закричал я.

Пэтч оглянулся через плечо и, продолжая ритмично работать веслами, кивнул. Двадцатифутовая стена скал была уже совсем близко. Но каждый раз, когда он пытался повернуть, правый борт шлюпки принимал на себя всю мощь разбивающихся волн и вода лилась в лодку, угрожая нас потопить. Нам не оставалось ничего иного, кроме как идти прежним курсом, приближаться к скалам и надеяться на счастливый исход.

В этом нам помогало течение, увлекая нас на запад, вдоль неприступного скального бастиона в залив, где волны вырастали до четырех или пяти футов, а затем разбивались о внешние края рифов водопадом белой пены. Каждый взмах весел уносил нас все глубже в залив, делая наше бегство из него все более невозможным.

— Мы отсюда никогда не выберемся, — закричал я Пэтчу.

Он ничего мне не ответил. Он задыхался, и сил на разговоры у него уже не оставалось. Я покосился назад, за корму, и увидел, что Хиггинс сократил расстояние до каких-то двухсот ярдов. Пэтч должен был продолжать грести. А затем, скалы в конце залива как будто раздвинулись. Я не верил своим глазам, но за ними виднелась открытая вода.

— Смотри! — крикнул я.

Пэтч быстро взглянул через плечо, увидел проход и повернул в него шлюпку. Мы были в первом из двух каналов, и ветер дул нам в спину. Шлюпка взлетала на высоких волнах и снова ныряла вниз. Волны перестали захлестывать через наши борта, и мне удалось вычерпать все, что успело набраться в лодку. Став заметно легче, она непринужденно летела по волнам.

— Теперь у нас все получится! — сквозь шум ветра и волн, разбивающихся о скалы по краям канала, донесся до меня голос Пэтча, в котором звенела уверенность.

Он улыбался, обнажив зубы, беспечно расходуя свою энергию на резкие и быстрые рывки весел.

Закончив вычерпывать воду, я занял место на банке рядом с ним, и мы начали грести в унисон. Мы не разговаривали, а просто работали веслами и наблюдали за Хиггинсом, который то проваливался в ложбины между бесконечными волнами, то показывался снова на гребне одной из них. Мир улыбался нам непостоянным и изменчивым блеском белой пены. Только скалы были уродливы, и ощущение исходящей от них угрозы странным образом усиливалось из-за того, что светило солнце.

Мы достигли самой узкой точки канала, охраняемой единственной скальной насыпью, а затем он внезапно открылся, выпуская нас на открытую воду. Вдали виднелся еще один скальный массив, но вокруг него было очень много воды. Эти утесы были немного защищены от ветра, так что, хотя на них непрестанно накатывались волны, белых барашков почти не было, лишь местами буруны от разбившихся волн.

Но когда мы вышли на этот просторный участок открытой воды, с ним стало происходить что-то странное и пугающее. Первым признаком того, что здесь что-то не так, стала волна, которая внезапно поднялась за кормой шлюпки и разбилась, развернув нас боком и едва не перевернув.

— Мы на рифе! — крикнул Пэтч, и мы поспешили увести шлюпку с опасного места. Но волны уже поднимались и разбивались почти беспрестанно. Оглядевшись, я понял, что это происходит практически повсюду, даже там, где несколько минут назад волн вовсе не было.

— Отлив! — заорал мне в ухо Пэтч. — Греби, дружище! Греби! Это отлив! Течение поворачивает.

Меня не надо было уговаривать. Я был готов вывихнуть оба плеча, лишь бы вырваться из этого жуткого места. Теперь нас окружали участки вспененной воды. Эти участки соединялись с другими участками, пока не слились в одну линию прибоя. То, что несколько минут назад было открытой и относительно спокойной водой, внезапно превратилось в кипящий и ревущий котел пенящейся воды. Одновременно с этим уровень воды стремительно понижался, обнажая скалы и гальку морского дна внутри бастионов центрального скального массива.

Я едва успел понять, что происходит, как вдруг внезапно налетевшая волна подняла нас и обрушила на скалы. Это падение отозвалось у меня в позвоночнике, подобно удару в основание черепа. Вокруг нас кипела вода. В ярких солнечных лучах она казалась белой, переливаясь, как мыльная пена. На мгновение из-под нее показались скалы и валуны. Но они тут же исчезли, потому что другая волна зеленой воды налетела, подняла нас и снова уронила на камни. Тот миг, когда она нас приподняла, запомнился мне своеобразной панорамной сценой — черные рифы, сгрудившиеся вокруг этой арены, вода, взбитая в белую пену и кипящая безумной злостью, и маленькие участки морского дна. Все это промелькнуло у меня перед глазами, пока шлюпку стремительно вращало. Но в следующую секунду ее швырнуло на холмик серого гравия. Это был крохотный оазис среди хаоса, то накатывавшего на него, то отступавшего назад в ритме морского прибоя.

Мы, спотыкаясь, выбрались из шлюпки, бредя по колено в воде. Как только волна отступила, мы подняли лодку, выливая из нее воду. Но одного взгляда на нее нам хватило, чтобы понять — наше суденышко безнадежно повреждено и ремонту в данных условиях не подлежит. Две доски были вдавлены внутрь практически по всей длине ее борта.

— Это не имеет значения! — закричал Пэтч. — Нам все равно пришлось бы ее бросить. Пошли! — Он наклонился и извлек ручной компас из коробки. Больше он ничего не взял. — Пошли! — повторил он. — Сначала пойдем пешком, потом поплывем.

Я стоял, ошарашенно глядя на него. На мгновение я подумал, что он сошел с ума и вообразил себя Иисусом Христом, способным пройти по поверхности этого движущегося ковра вспененной воды. Но он не был безумен. Он был моряком, и его мозг работал быстрее, чем моя голова. Окружающая картина уже снова изменилась. Пены стало меньше, и вокруг нас по мере понижения воды стремительно вырастали скалы и валуны и обнажались участки серого гравия. А в двух сотнях ярдов от нас по колено в воде брел Хиггинс. Свою лодку он волочил за собой.

Я наклонился, чтобы взять носовой фалинь нашей лодки, но тут же осознал всю его бесполезность.

— Пошли! — снова произнес Пэтч. — Мы должны отсюда убраться, пока не начался прилив.

Он зашагал на юг, и я поплелся за ним, спотыкаясь о залитые водой камни, проваливаясь в ямы. У меня кружилась голова, и сил у меня больше не оставалось.

Шум прибоя постепенно стихал и вскоре превратился в невнятный шепот. И вдруг среди всех этих камней и скал, которые только что были сущим адом всклокоченной воды, воцарилась тишина. Больше не было никаких волн. Небольшие пляжи, усеянные валунами, сверкали на солнце мокрой галькой, а между ними раскинулись неглубокие впадины, заполненные водой, которую ерошил ветер. На сколько хватало глаз, всюду возвышались черные скалы рифов.

Ощущение одиночества, полной изоляции и удаленности от всего на свете было пугающим. И это гнетущее чувство еще больше усилилось от того, что сделал Хиггинс, идущий за нами по пятам. Он подошел к нашей шлюпке, и, оглянувшись, я увидел, как он поднял ее вверх, ухватив обеими руками за борта, а затем швырнул на камни. Звук разлетающегося в щепы дерева был резким и невообразимо диким. Разбив лодку, он уничтожил то последнее, что связывало меня с «Морской Ведьмой».