Лоуренс Сандерс - Торговцы плотью

— Так что ты предлагаешь — заплатить Квинку?

Она подошла, ласково погладила меня по щеке.

— Чудный, сладкий мальчик, я тебя жутко люблю. Но, милый, ты ведь не думаешь, что эта мразь Квинк возьмет пять грандов, скажет спасибо и отвалит? Никогда! Он вернется. Он выдоит нас досуха.

— Значит, мне самому придется его одергивать, — мрачно произнес я.

Она посмотрела на меня с изумлением.

— Тебе?

— Ну да. Я его только чуть-чуть пугну. Я сумею. Я тяжелей его фунтов на пятьдесят. К тому же он хромой.

Она глубоко вздохнула.

— А ты когда-нибудь делал такие вещи?

— Нет, но у меня получится.

— Нет, у тебя не получится!

— Стой, — воскликнул я, — обожди!

— Нет! — Она снова принялась расхаживать. — Это ты обожди. Ты никого не способен пугнуть, Питер. Ты слишком мягкий. Ну, посмотри, например, как ты относишься к нашему бизнесу. Ведь ты видишь в нем какую-то романтическую службу знакомств, которая помогает богатым леди и бедным юношам обрести друг друга. Мы сводни, Питер. Понятно? Мы содержим нелегальные публичные дома. Мы торгуем плотью.

Я почувствовал, как вспыхнули мои щеки, закрылся руками, словно она собиралась ударить меня.

— Я тебе рассказывала о своей работе в Чикаго, — продолжала она. — Это грязный бизнес. Продажные копы и шантажисты слетаются на него, как мухи на лошадиное дерьмо. Здесь нет ничего романтического. Здесь только деньги, и деньги большие. Только поэтому я им занимаюсь, и только поэтому им занимаешься ты.

— Черт тебя побери! — выдавил я.

Она взглянула мне в глаза. Требовательно спросила:

— Хочешь выйти из дела?

Я потупился.

— Нет, не хочу.

— Тогда шевели мозгами. Не тот ты человек, чтоб верить Квинку.

— Ну ладно, — решил я, глядя на нее в упор, — не хочешь платить, не хочешь просить своих боссов вмешаться, какого же черта ты хочешь?

— Есть только один путь. Коп. Футтер.

— Нет, — сразу ответил я. — Только не он.

— Почему?

— Да потому, что он уже разбирался с миссис Фульц. Теперь мы снова к нему обращаемся. Как только он сообразит, что без него нам не справиться, тут же накинет цену и мы никогда от него не отделаемся.

— Есть такой риск, — согласилась она. — Только выбора у нас нет. В любом случае Футтер получает от нас достаточно, чтоб не позволить нам разориться. У него есть опыт, он знает, как успокаивают подонков вроде Квинка. Конечно, это будет стоить денег, но меньше, чем требует Квинк.

— А что, по-твоему, Футтер сделает?

— Ну… — неопределенно буркнула она, отворачиваясь от меня, — просто позаботится, чтоб Квинк больше не возникал.

Я налил себе еще коньяку.

— Мне это не нравится, но ничего лучшего предложить не могу.

Марта устроилась на кожаном диване и поманила меня к себе. Я послушно сел рядом. Она ласково поглаживала мой затылок.

— Расскажи-ка мне об этом Футтере, — сказала она. — Все: как он выглядит, как одевается, как разговаривает. Он женат? Сколько ему лет? Есть какие-нибудь заскоки?

Я припомнил странную улыбку детектива, его безуспешное стремление элегантно одеваться, его настоятельное требование, чтобы все переговоры и выплаты происходили на свежем воздухе.

— Так, — произнесла она. — А теперь ты мне вот что сделай… Повидайся с ним как можно быстрей. Подробно расскажи о случившемся. Ничего не упускай. Скажи, что нам нужны сведения об этом Квинке и что в нашем распоряжении всего неделя.

— Ну, это вряд ли получится, — усомнился я.

— Не волнуйся, — сказала Марта. — Раз Футтер детектив, он его найдет. Ведь он из отдела нравов? Я уверена, что на Квинка есть досье. И скажи ему, что Квинк скорее всего работает со шлюхой по имени Люсиль. Эти сведения могут помочь.

— Сколько заплатим? — спросил я.

— За информацию не больше пяти сотен. Но намекни, что за избавление от Квинка можно получить гораздо больше. Думаю, с этим ты справишься.

— Разумеется, — обиделся я. — В конце концов я ведь артист.

— Ну, конечно, мой сладкий. И еще: когда Футтер будет готов отчитаться, приведи его сюда. Скажи, что твой партнер хочет с ним встретиться.

— Вот за это не поручусь. Он страшно подозрительный. Ему везде мерещатся жучки и диктофоны. Я же сказал, что мы всегда встречаемся на улице.

— Согласится, — уверенно заявила она. — Опиши сексуальную даму, которая поставляет клиенток. Любопытство сильней осторожности. Он сообразит, что чем больше будет знать о деле и о его участниках, тем лучше.

— Ладно! Все сделаю.

Она прижала ладонь к моей щеке и притянула к себе. Я ощутил на губах ее горячее дыхание.

— Не злишься на меня, Питер? — мягко спросила она. — За все, что я о тебе наговорила?

— Да ничего страшного, — ответил я. — И в основном это правда.

— Мы друзья?

— Конечно.

— Прекрасно, — сказала она. — У меня большое сердце. Мне нужен друг.

Отыграв «сцену» с незнакомой женщиной, я никогда не испытывал желания общаться с ней дольше отведенного часа. Секс был для меня театром, и занят я был в одноактных пьесах.

Но с Дженни Толливер занавес никогда не опускался. Должно быть, меня привлекала скрытая в ней тайна, которую я не мог разгадать.

В постели она бывала неистовой, развращенной пуще многих моих клиенток. В другой раз оказывалась покорной и податливой. Вспышки страсти казались безумными, покорность настораживала, потому что в такие моменты она глядела на меня задумчиво и оценивающе.

Меня сердило это непостоянство. Я хотел ее всю, целиком, но она ускользала.

— Ты каждый раз другая, — раздосадованно говорил я.

А в ответ получал только таинственную улыбку.

Я спрашивал себя, люблю ли ее, и задумывался над тем, что такое любовь. По-моему, это должна быть какая-то особая гармония. Я встретился с ней вечером после обсуждения с Мартой проблемы, которую преподнес нам Сидней Квинк, и Дженни сразу же уловила мое настроение.

— Что случилось, Питер?

— Ничего.

— Да нет же. Ты как натянутая струна.

— Я в полном порядке.

— Нет, не в порядке. Я же вижу. Ты в полном отчаянии и тревоге.

Вот как она чувствовала мое состояние!

— Не хочешь в постель, — раздраженно бросил я, — так и скажи. Я не обижусь. «Эго» мое подобно скале.

— Ты все время об этом твердишь, — ответила она, — но это неправда. «Эго» твое жалкое и хрупкое. Ты знаешь, что я хочу заниматься любовью всегда, когда этого хочешь ты. — И задумчиво добавила: — Что в последнее время бывает нечасто. Правда?

Я завидовал полноте и определенности ее чувств. Ни капли актерства. Она играла одну-единственную роль — самое себя — и не нуждалась ни в суфлере, ни в публике. Я не мог представить себе, чтобы она когда-нибудь сомневалась в своих побуждениях. И это бесило меня.

— Ты стал хорошо одеваться в последнее время, — заметила она.