Сара Лотц - Три

Чийоко, крепко держа Хиро за руку, прячется в своей спальне. Она слышит, как родители снова ссорятся и кричат друг на друга. В том, что новости просочились в прессу, они обвиняют ее.

Ее дядя в бешенстве и грозит забрать Хиро в Осаку, где к нему не будет такого внимания средств массовой информации.

От одной этой мысли у нее тоскливо сосет под ложечкой. Она нужна Хиро, как и он нужен ей.

От мысли, что она может его потерять, хочется умереть.

Хиро осторожно высвобождает руку и идет к андроиду.

Чийоко уже настолько привыкла слышать разговаривающего андроида, что это больше не кажется ей чем-то неестественным. А Хиро так натренировался, что ему почти не приходится двигать губами, чтобы было понятно.

— Не грусти, — говорит он.

Она ничего не может с собой поделать. Она сидит за компьютером и кликает на сноски всех подряд материалов о Хиро, «мальчике Андроиде». Как и Риу, она отслеживает их в обратной последовательности и очень скоро понимает, что поторопилась с выводами. Она обвиняла в утечке информации его и ошибалась.

Это был не он. Это была та американка. Дочка Памэлы Мэй Доналд.

Она видит длинный перечень все более и более отчаянных просьб выслушать его.

Она пытается ожесточиться на него. Он ей не нужен. Ей вообще никто не нужен. Она пытается убедить себя в том, что ей не нужен даже Хиро.

Но она обманывает себя.

Она выдергивает шнур питания компьютера, сбрасывает монитор на пол и начинает топтать его ногами. Силы вскоре покидают ее, и она падает на колени, давая волю горю и отчаянию, которые так долго прятала в себе.

Хиро кладет руку ей на плечо.

— Смотри, — неожиданно говорит он своим собственным голосом. И показывает на окно.

Вскочив на ноги, она выглядывает из окна и видит мужчину, который смотрит на нее.

Посреди асфальта баллончиком с краской написаны буквы O, R и Z — ORZ.

Когда мать спрашивает, куда она идет, Чийоко не обращает на это внимания. Просто выбегает из дома туда, где ее ждет Риу.

Запись текста диктофонной записи Пола Крэддока, апрель 2012 года

17 апреля, 00:30

Боже, столько времени прошло… Как ты, Мэнди? Знаешь, несмотря на то что я болтаю с тобой в эту хренову штуковину, как будто ты мой самый близкий друг или заместитель доктора К., до меня не так давно вдруг дошло, что я не могу вспомнить твоего лица. Я даже полез в Фейсбук, чтобы свериться с фотографией на твоей странице и напомнить себе, как ты выглядишь. Я ведь говорил тебе, насколько ненавижу этот Фейсбук, верно? Сам виноват, впрочем. Я тупо принял приглашение в друзья от чертовой уймы народу, не проверив их сперва должным образом. А эти мерзавцы забросали мою «стену» и аккаунт в Твиттере угрозами и оскорблениями из-за всех этих дел с Мэрилин.

Мэнди, я хотел бы извиниться за то, что игнорировал твои звонки. Я просто не мог… В общем, было у меня несколько тяжелых дней. Даже не несколько, а много, если уж быть откровенным. Несколько недель — ха-ха. И конца им не было видно. Стивен… ну, ты знаешь. Не хочу об этом. И я мало что сделал, чтобы разобраться, что мы оставим из всей этой слюнявой болтовни. Я вообще мало что сделал, честно говоря.

Это произошло слишком скоро. Слишком скоро после трагедии. Теперь я это понимаю. Но я думаю, что мы, вероятно, сможем переработать это позднее, после того как я… после того как я в большей степени почувствую себя самим собой. Понимаешь, сейчас я не в лучшем состоянии.

Иногда я занимаюсь тем, что рассматриваю фотографии Джесс, стараясь уловить разницу. Она как-то поймала меня за этим занятием.

— Что ты делаешь, дядя Пол? — спросила она, вся такая милая и веселая, будь она проклята.

Вот таким образом она и подбирается ко мне.

— Ничего! — рявкнул я.

Я так раскаивался, что на следующий день отправился в магазин игрушек и потратил на всевозможные штучки из телерекламы и прочую чепуху столько, что хватило бы на первый взнос за машину. Теперь у нее полный комплект всех этих жутко дорогих «Моих маленьких пони», а также множество всевозможных Барби, из-за чего, думаю, феминистка Шелли наверняка перевернулась в гробу.

Но я все же пытаюсь. Боже, я пытаюсь! Но просто… это ведь не она. Джесс и Полли очень любили всякие глупые истории по мотивам басен Эзопа, которые для них придумывал Стивен. Я как-то попробовал тоже сочинить одну такую, свою версию «Пастух и волк», но Джесс только посмотрела на меня так, будто я сошел с ума.

Ха! Может быть, так оно и есть.

Потому что есть еще кое-что. Вчера ночью я опять долго сидел в «Гугле», стараясь докопаться до самых истоков того, что чувствую по отношению к Джесс. Существует такое заболевание — синдром Капгра. Оно довольно редкое, но те, кто от него страдает, убеждены, что окружающие их люди подменены. Как звенья в цепи. Я понимаю, что ненормально даже думать об этом. Более того — это опасно… Но это как-то успокаивает — знать, что существует особый синдром, который все объясняет. На самом деле причина может быть просто в стрессе. И в данный момент я склоняюсь именно к этому.

( Откашливается .)

Господи. Дел было много. Чего стоит только первый день Джесс снова в школе. Думаю, это мы с тобой можем использовать. Именно такие вещи нравятся читателям, разве не так? Думаю, я рассказывал тебе, что доктор К. и Даррен решили, что будет лучше, если она после пасхальных каникул вернется в школу. Учеба дома была далека от идеала. Я ведь не учитель, да и к тому же… это для меня означало общение с ней в течение нескольких часов ежедневно.

Как всегда, там было полно представителей прессы, и я устроил спектакль всей своей жизни, использовав все свои улыбки, так что в итоге мне можно было давать премию Британской академии кино- и телевизионных искусств за роль озабоченного опекуна. Газетчики остались толпиться у ворот, а я проводил Джесс в класс. Учительница, миссис Уолбэнк, организовала детей на то, чтобы украсить его: через всю доску висел большой плакат «Добро пожаловать обратно, Джесс!». Миссис Уолбэнк — крепкая и слишком уж жизнерадостная женщина, напоминающая героинь романов Энид Блайтон. Она из тех, кто проводит выходные за посещением всяких заповедных мест, топча волосатыми ногами продуваемые ветрами склоны холмов. От одного ее вида мне захотелось напиться и выкурить пачку «Ротманс». (Да-да, Мэнди, теперь уже по двадцать сигарет в день, хоть я никогда не делаю этого в доме. Еще одна дурная привычка, которую нужно скрывать, ха-ха, хотя я выяснил, что миссис ЭБ и сама не прочь украдкой выкурить сигаретку.)

Вскоре я обнаружил, что миссис Уолбэнк разговаривает с детьми, как со взрослыми, но зато к взрослым относится как к полным «тормозам».

— Здравствуйте, дядя Джесс! Теперь вам не о чем беспокоиться. У нас тут с Джесс все будет хорошо, верно?