Харлан Кобен - Шесть лет

— Это создаёт настроение, — объяснил он. И он был прав, если хотел создать настроение ударить его по лицу.

Усадьба Натали была другой. Она называлась «Поселение творческого восстановления» и явно имела больше склонность к защите природы, конопле, хиппи и «Камбайя». [2] Камбайя (Kumbaya) — сокращение от come by here, my lord; = Kum Ba Yah. «Будь рядом с нами, Господь» (популярная народная песня, которую поют под гитару у костра, взявшись за руки) Они делали перерыв, чтобы поработать в саду, выращивая всё без химических удобрений (в данном случае я говорю не только о еде). Они собирались вечером у костра и пели песни о мире и гармонии, песни, которые бы заткнули за пояс Джоан Баэз. [3] Джоан Баэз (Joan Baez) — певица, выступавшая за мир во всём мире, против войны во Вьетнаме и т. д. Левая политическая активистка. Они, что интересно, опасались незнакомцев (возможно, потому что выращивали кое-что), а границу владений благоговейно охранял персонал. Площадь территории была более чем сто акров, на которых располагался главный дом, настоящие коттеджи с каминами и личными столами, бассейн, оформленный под пруд, кафе с фантастическим кофе и большим выбором сандвичей, которые на вкус были словно ростки, покрытые древесной стружкой, а на границе с самим городом Крафтборо — белая часовня, в которой, если пожелаете, можно пожениться.

Первое, что я заметил, над входом не было надписей. Исчезла ярко окрашенная вывеска «Творческое восстановление», которая была похожа на рекламу детского летнего лагеря. Толстая цепь преградила путь моему автомобилю. Я съехал с дороги, заглушил двигатель и выбрался из машины. Было несколько знаков «ВХОД ВОСПРЕЩЁН», но они всегда были здесь. С новой цепью и без вывески «Добро пожаловать в „Поселение творческого восстановления“», знаки «ВХОД ВОСПРЕЩЁН» приобрели зловещий вид.

И что делать дальше?

Я знал, что главный дом в полукилометре отсюда. Так что я мог оставить машину здесь и пройтись. Посмотреть, что к чему. Но какой в этом смысл? Я не был здесь шесть лет. Вероятно, земля продана, а новые владельцы желали уединения. Это бы всё объяснило.

И всё же казалось, что что-то здесь не так.

«Что плохого, — думал я, — в том, чтобы я пошёл и постучал в дверь главного дома?» Но опять же, толстая цепь и запрещающие знаки не похожи на коврики «добро пожаловать». Я всё ещё пытался решить, что делать дальше, когда рядом со мной остановился автомобиль крафтсборской полиции. Из него вышли два полицейских. Один — маленький и коренастый с раздутыми в тренажёрном зале мышцами. Другой — высокий и худой с зачёсанными назад чёрными волосами и маленькими усиками парня из немого кино. У обоих были солнечные очки, поэтому я не мог видеть их глаза.

Маленький и коренастый подтянул штаны и сказал:

— Вам помочь?

И оба посмотрели на меня тяжёлыми взглядами. По крайней мере, я так думаю. Я же говорил, что я не видел их глаза.

— Я хотел посетить «Поселение творческого восстановления».

— Что? — спросил коренастый. — Зачем?

— Потому что мне нужно творческое восстановление.

— Вы пытаетесь шутить со мной?

В его голосе были чванливые нотки. Я не люблю высокомерие. Я вообще не понимаю высокомерия, за исключением того факта, что они были копами в маленьком городе, а я, вероятно, первый парень, с которым у них произошла стычка, из-за чего-нибудь, кроме пьющих малолеток.

— Нет.

Коренастый посмотрел на худого. Худой продолжал молчать.

— Должно быть, у вас неправильный адрес.

— Я точно уверен, что это то место.

— Здесь нет никакого «Поселение творческого восстановления». Оно закрылось.

— Так, какой ответ верный? — спросил я.

— Извините?

— Это неправильный адрес или «Поселение творческого восстановления» закрылось?

Коренастому явно не понравился мой вопрос. Он резко сорвал солнечные очки и указал ими на меня.

— Ты что собираешься здесь умничать?

— Я просто пытаюсь найти усадьбу.

— Я ничего не знаю об усадьбе. Этой землёй владеет семья Дракменов, наверное, Джерри, пятьдесят лет?

— Как минимум, — произнёс худой.

— Я был здесь шесть лет назад.

— Я ничего не знаю об этом, — сказал коренастый. — Единственное, что я знаю, что вы находитесь на частной собственности, и если вы не уберётесь отсюда, я привлеку вас к ответственности.

Я посмотрел на свои ноги. Я не был на подъездной дорожке или на частной собственности. Я стоял на дороге.

Коренастый подошёл ближе, тем самым залез в моё личное пространство. Признаюсь, я был испуган, но я кое-что понял за годы работы вышибалой в баре. Никогда не показывай своего страха. Как раз это можно услышать, отправляясь в царство зверей, и поверьте мне, нет более диких животных, чем люди, заваливающие в бар поздно ночью. Поэтому, даже несмотря на то, что мне не нравится происходящее, даже несмотря на то, что у меня нет рычагов воздействия и я пытаюсь найти путь выбраться отсюда, я не отшатнулся, когда коренастый приблизился ко мне. Ему это не понравилось. Я стоял на своём и смотрел на него сверху вниз. Ему это по-настоящему не понравилось.

— Дай мне какой-нибудь документ, удостоверяющий личность, отчаянный.

— Зачем? — спросил я.

Коренастый посмотрел на Худого.

— Джерри, пойди, пробей номерной знак через систему.

Джерри кивнул и направился к машине.

— Зачем? — спросил я. — Я не понимаю. Я всего лишь ищу усадьбу.

— У тебя два выбора, — произнёс Коренастый.

— Первый, — поднял он толстый палец. — Ты покажешь мне документы без разговоров.

— Второй, — ага, ещё один пухлый палец, — я арестую тебя.

Всё казалось неправильным. Я посмотрел на дерево позади себя и увидел скрытую камеру, направленную на нас. Это мне тоже не понравилось. Мне не нравилось вообще всё это, но я ничего не достигну, вступив в противодействие с копами. Так что мне нужно держать свой острый язык за зубами.

Я полез в карман за бумажником, но Коренастый поднял руку и сказал:

— Спокойно. Притормози.

— Что?

— Достань бумажник, но без резких движений.

— Вы что шутите?

Это было слишком для моего острого языка.

— Похоже, что я шучу? Доставай двумя пальцами. Большим и указательным. Медленно.

Бумажник был глубоко в переднем кармане. Достать его двумя пальцами было сложно.

— Я жду, — сказал он.

— Одну минуту.

Наконец, мне удалось вытащить бумажник, и я передал его полицейскому. Он начал рыться в нём, словно мусорщик. Он остановился на моём удостоверении колледжа Лэнфорд, посмотрел на фотографию, потом на меня, и нахмурился.

— Это ты?

— Да.

— Джейкоб Фишер.

— Все зовут меня Джейк.

Он хмурился, глядя на мою фотографию.

— Знаю-знаю, — сказал я. — Очень сложно запечатлеть на фотографии мой грубый звериный магнетизм.