Хизер Гуденкауф - То, что скрыто

Темнота тяжким бременем давила на плечи. Клэр почувствовала, как первая слеза Джонатана обожгла ей щеку. Ей захотелось смахнуть ее, но она сдержалась. Слеза проползла по ней сверху донизу; по ключице, между грудями и наконец упала на пол возле ноги. Клэр взяла Джонатана за руку и повела в постель. Осторожно надела на него трусы, согрела шерстяными носками окоченевшие ноги.

Через голову натянула на мужа старую футболку. Джонатан беззвучно плакал.

– Знаю, – снова и снова повторяла Клэр. – Знаю. – Она укрыла его одеялом до подбородка и, не одеваясь, легла рядом.

Джонатан спал беспокойно, часто ворочался и просыпался. Клэр в ту ночь не спала совсем.

Клэр долго не могла даже говорить об Элле. Она вспоминала прошлый Хеллоуин, когда малышка еще была у них. Она нарядилась принцессой – в серебристое платье, влезла в пластмассовые туфельки на высоких каблуках… Правда, туфли она через квартал сбросила («Пчелы-убийцы!» – сказала она, энергично встряхивая ногами). Или как они нашли ее в собачьем «месте» – Элла свернулась калачиком рядом с Трумэном. Оба – и ребенок, и собака – глубоко дышали во сне, уткнувшись лбами друг в друга. Иногда Клэр замечала на лице Джонатана мимолетную тень улыбки, которая быстро исчезала. Она понимала: муж тоже вспоминает Эллу.

Они пытались начать все с начала, прошли не один курс лечения от бесплодия, заводили разговоры об усыновлении. Они возлагали на Эллу столько надежд! И вот все их надежды рухнули. Они по-прежнему оставались бесплодными. Бездетными.

Но не прошло и года, и у них появился Джошуа. Клэр с гордостью подумала: «Он наш. Наш навсегда!» Ей предоставили вторую попытку стать матерью.

Теперь она чувствует потребность поступить так же по отношению к кому-то другому. Клэр предоставит вторую попытку Эллисон Гленн. Новый старт, новое начало. Новую жизнь!

Чарм задерживается в больнице допоздна. Она много раз набирает номер Гаса. Хочет предупредить, что приедет домой как только сможет. Гас не подходит к телефону. Когда утром она уезжала в колледж, отчим выглядел как обычно. Она звонила ему в полдень; хотя голос у него был усталый, он попросил приготовить ему на ужин картофельное пюре. Чарм на ходу то и дело жмет на кнопку повторного вызова, но Гас по-прежнему не отвечает. Она подъезжает к дому, вдавливает в пол педаль тормоза, распахивает дверцу и видит, что на земле, рядом с его любимой грядкой, валяются его садовые инструменты.

– Гас! – кричит она в отчаянии, распахивая дверь. – Гас! Ты где?

Чарм вбегает в дом, несется к отчиму в спальню и облегченно вздыхает. Оказывается, Гас крепко спит у себя в кровати. Грудь поднимается и опускается, слышны тихие хрипы.

Чарм медленно плетется в гостиную, без сил падает на диван. Диван стоит здесь, сколько она себя помнит. Подушки просели; материя в сине-зеленую клетку выцвела и протерлась. И все же сидеть здесь мягко и уютно. И пахнет домом. Как она устала! Устала волноваться за Гаса, устала учиться. Она ложится на диван, укрывается пледом и закрывает глаза. Ей всего двадцать один год, а она чувствует себя древней седовласой лысеющей старушкой с хрупкими костями.

Звонит телефон; Чарм так устала, что у нее нет сил встать с дивана. Ничего, сейчас включится автоответчик. Ей надо экономить силы.

– Я просто так, – слышит она голос матери. Мать щебечет очень ласково, очень по-матерински. Но Чарм давно знает, что мать ничего не делает и не говорит просто так. Сначала Риэнн что-то рассказывает о своей работе и Бинксе. А все-таки хорошо, что они до сих пор вместе. Чарм вздыхает, услышав, что мать приглашает ее поужинать у них на следующей неделе. – Следующие четыре дня я работаю вечером, но в понедельник вечером мы с Бинксом свободны. Приезжай к нам на ужин. Ничего особенного.

Чарм думает, не снять ли трубку, пока мать не отключилась, но решает, что не стоит. Если Риэнн действительно звонит просто так – что мало похоже на правду, – она вряд ли перезвонит. Но если ей что-то нужно, она не успокоится, пока не услышит голос Чарм. Телефон почти сразу же звонит снова. Боясь, что звонки разбудят Гаса, Чарм решает все же подойти.

– Привет, Чарми! – говорит мать.

– Здравствуй, мама, – так же притворно радостно отвечает Чарм.

– Я звонила минуту назад, но ты не взяла трубку, – обиженно замечает Риэнн.

– Извини, я только что вошла. Даже автоответчик проверить не успела. – Чарм старается говорить искренне.

– Слушай, ты можешь приехать к нам в понедельник? – спрашивает Риэнн.

Чарм мнется, тянет время.

– Сейчас посмотрю, что там с практикой в больнице. Расписание просто бешеное! – Чарм кладет трубку, не спеша идет к холодильнику, достает банку с газировкой. Срывает кольцо, отпивает большой глоток и возвращается к телефону. – Мам, извини, но в понедельник мне надо быть в больнице. Как раз начинается практика в психиатрическом отделении. Может, в другой раз?

Пузырьки газа шибают в нос; она прикрывается рукой.

– Посмотри, в какой вечер ты свободна, – настаивает мать.

– Следующие несколько недель у меня очень мало времени. Может, после Дня благодарения? – предлагает Чарм.

Риэнн задумывается.

– День благодарения только через два месяца. А я так надеялась тебя повидать! Мы с тобой долго не виделись. И потом, у меня хорошая новость.

Чарм твердит себе: «Не спрашивай, не спрашивай».

– Какая новость? – все-таки спрашивает она.

– Нет, придется тебе подождать, – поддразнивает Риэнн. – Ты только скажи, какой вечер тебя устроит, мы с Бинксом поменяемся с кем-нибудь. – Она словно намекает на то, что сама готова идти навстречу, а вот дочь у нее негибкая, упрямая.

– Ну, тогда… может, сегодня? – тут же спрашивает Чарм.

– Сегодня? М-м-м… так мало времени…

– Мама, сегодня я свободна. – Чарм изо всех сил сдерживается, чтобы не закричать. – А следующие три недели буду очень занята.

– Ну что ж, хорошо, – раздраженно говорит мать.

– Что мне привезти? – спрашивает Чарм. Странно – похоже, мать и правда хочет ее видеть.

– Пожалуй, что-нибудь к чаю… Приходи часикам к семи. Мне еще нужно убрать, подготовиться. – Риэнн говорит взволнованно, как будто она маленькая девочка и готовится к своему дню рождения.

– Мама, да ведь ты сама сказала: ничего особенного, – напоминает Чарм. – Зачем ради меня так стараться?

– Что ты! Если уж на то пошло, я всегда по тебе скучаю. И хочу, чтобы сегодняшний вечер получился особенным.

Чарм думает: вот так всегда. Мать произносит нужные слова, и голос у нее, как положено, нежный и ласковый. Можно подумать, она белая и пушистая. Всякий раз в общении с матерью Чарм спотыкается об одну и ту же кочку. И все же она часто вспоминает слова матери, похожие на гладкие, сверкающие камешки-голыши, и припрятывает их в тайники памяти – на потом, когда можно будет не спеша извлечь их и любоваться, перебирая.