С. Уотсон - Прежде чем я усну

— Пожар?

— Да. Наш дом почти сгорел. В огне погибли почти все вещи.

Я вздохнула. Так же нечестно — одновременно потерять и мои воспоминания, и свидетельства о прошлом.

— Что произошло потом?

— Потом?

— Да. Что было дальше? — спросила я. — После медового месяца?

— Мы съехались. Мы были очень счастливы.

— А потом?

Теперь он вздохнул. «Не может быть, что это — все», — подумала я. Быть не может, что к этому сводится вся моя жизнь. Что это все, чего я достигла. Свадьба, путешествие, замужество. Но чего я ждала? О чем так хотела узнать от Бена?

Ответ пришел сам собой. О детях, конечно. Я вдруг с содроганием осознала: вот чего недоставало в нашей жизни, в нашем доме. Я не видела ни одной фотографии сына или дочери, ни диплома в рамочке, ни снимка, не знаю, сплава по бурной реке, что ли, ни хотя бы простого фото «для родителей» с недовольной рожицей. Фотографий с внуками тоже не видать. У меня не было детей.

Какой удар! Видимо, нереализованная мечта глубоко впечаталась в мое сознание. И хотя я проснулась, даже не зная, сколько мне лет, где-то в глубине души я была уверена, что всегда хотела ребенка.

Я неожиданно вспомнила, как мама рассказывала мне про биологические часы, словно про бомбу замедленного действия.

— Не теряй времени, добивайся того, чего хочешь от жизни, — говорила она. — До поры до времени все будет отлично, а потом вдруг…

Я ее понимала: ба-бах! Все мои амбиции испарятся, и мои мысли займет одно-единственное желание: иметь детей.

— Так случилось со мной, — говорила мама, — случится и с тобой. Так устроено природой.

Но, видимо, мне не повезло. Или случилось что-то непредвиденное. Я посмотрела на мужа.

— Бен! Что было потом?

Он посмотрел на меня, сжал мою руку.

— Потом ты потеряла память.

Память. В конце концов все сводится к этому. Все на свете.

Я снова посмотрела на город, раскинувшийся внизу. Солнце клонилось к горизонту, тускло сияя сквозь пелену облаков, на траву ложились длинные тени. Я поняла, что скоро стемнеет. Солнце совсем скроется, взойдет луна. Закончится и этот день. Еще один потерянный день.

— У нас не было детей, — произнесла я. И это не было вопросом.

Он не ответил, но обернулся ко мне. Взял мои руки в свои ладони, потер их, словно согревая, и сказал:

— Нет. Не было, родная.

На лице его была грусть. Он сожалел о себе или обо мне? Я не могла разобрать. Я не сопротивлялась, не отнимала рук, пока он гладил их. Я поняла, что, несмотря на абсурдность ситуации, чувствую себя с ним в безопасности. Я видела, что он добрый человек, думающий, терпеливый. Какой бы кошмарной ни казалась моя ситуация, все могло быть намного хуже.

— Но почему? — спросила я Бена.

Он не отвечал. Только посмотрел на меня, и на его лице отразилась боль. Боль и обида.

— Как все произошло, Бен? — спросила я. — Как я стала такой?

Я почувствовала его напряжение.

— Ты уверена, что хочешь знать?

Я неотрывно глядела на девочку, катающуюся вдалеке на трехколесном велосипеде. Я понимала, что не впервые задаю бедняге этот вопрос, и ему не впервой рассказывать мне все в подробностях. Возможно, я спрашиваю его об этом каждый день.

— Да, — ответила я. И поняла, что сегодня кое-что будет иначе. Я ведь собираюсь записать то, что он мне поведает.

Бен сделал глубокий вздох и начал:

— Был декабрь. Скользко. Днем ты была на работе. Потом пошла домой, короткой дорогой… Свидетелей не нашли. Неизвестно, то ли ты уже переходила дорогу, то ли машина, которая тебя сбила, заехала на тротуар, но очевидно, ты перелетела через капот. Ты была в тяжелом состоянии. Сломаны обе ноги, рука и основание черепа. — Он замолчал. Слышался далекий гул города. Неслись машины, пролетел самолет, ветер шевелил верхушки деревьев. Бен сжал мою руку. — По всей видимости, при падении ты ударилась именно головой, потому и потеряла память.

Я закрыла глаза. Я не помнила никакой аварии, поэтому не ощущала ни возмущения, ни даже огорчения. Как ни странно, меня наполнила тихая печаль. Пустота. Легкая рябь пробежала по глади озера моей памяти.

Он снова сжал мою руку, и я накрыла его руку своей, ощутив холодный металл его обручального кольца.

— Чудо, что ты выжила.

Я вся похолодела.

— А что водитель?

— Он не остановился. Скрылся с места происшествия. Мы так и не узнали, кто это был.

— Но как же так? Как это можно — сбить человека и просто скрыться?!

Бен не отвечал. Не знаю, какого ответа я ждала. Я подумала о том, что прочла о нашей встрече с доктором Нэшем. Как там он сказал: неврологическое расстройство. Структурное или биохимическое. Гормональный дисбаланс. Я приняла как данность, что речь идет о болезни. Что со мной произошло нечто неизбежное. Что-то одно из вышеперечисленного.

Но дело оказалось хуже. В этом виноват кто-то другой, этого можно было избежать. Стоило мне направиться домой по другой дороге, или тому проклятому водителю выбрать иной путь, я бы осталась цела и невредима. Возможно, я бы уже стала бабушкой!

— Как? — повторяла я. — Почему?

Бен не знал ответа на этот вопрос, поэтому промолчал. Мы немного посидели, держась за руки. Темнело. Город сиял огнями, свет горел во множестве окон. «Скоро зима», — подумала я. Позади почти полноября. Потом декабрь, а там и Рождество. Я не могла представить, как провожу свою жизнь. Не могла понять, как можно жить так бессмысленно день за днем.

— Ну что, пойдем? — сказал Бен. — Пора домой.

Я не ответила.

— А где я была в тот день, когда меня сбили? — спросила я. — Что делала?

— Ты возвращалась с работы домой.

— С какой работы? Кем я работала?

— Так, временная работа секретаршей, — сказал Бен. — Точнее, личным помощником. В одной юридической конторе.

— Но как…

— Ты пошла работать, чтобы мы могли расплатиться за дом, — ответил он. — Тогда нам было непросто.

Но я-то имела в виду не это. Мой вопрос был не об этом: Ты же сказал, что я защитила дисер. С какой стати я оказалась в такой незавидной роли?

— Почему я работала секретарем?

— Единственная приличная работа, которую ты нашла, — ответил он. — Времена были не сахар.

Тут я вспомнила одно новое впечатление.

— А я писала? Книги? — спросила я.

Бен помотал головой.

— Нет.

Значит, это было мимолетное увлечение. А может, я попробовала, но ничего не вышло. Я повернулась было к Бену, но тут налетели тучи и раздался громкий треск. Я испуганно огляделась; в небе сверкали вспышки, осыпаясь на далекий город.

— Что это? — спросила я.

— Салют, — ответил Бен. — Сегодня ночь Гая Фокса.

Новый яркий взрыв заполнил небо, снова загрохотало.

— Похоже, сегодня будет целое шоу. Хочешь посмотрим? — спросил Бен.

Я кивнула. Ведь это не повредит, и хотя, с одной стороны, меня тянуло домой, чтобы записать в дневник то, что рассказал мне Бен, но с другой — внутренний голос приказывал мне остаться — возможно, я выужу из Бена что-то еще.