С. Уотсон - Прежде чем я усну

Мне приходит в голову еще кое-что. Может, никакого научного исследования нет. Может, ему хочется проводить со мной столько времени по другой причине. Но я гоню эту мысль прочь.

— Нет, — ответил он. — Вовсе нет. Я пришел потому, что вы меня позвали. К тому же вы решили не говорить Бену о наших встречах. Во всяком случае, до разговора с Клэр. Помните?

Я покачала головой. Не помню. Понятия не имею, о чем он говорит.

— Клэр трахается с моим мужем, — выпалила я.

Мои слова его шокировали..

— Кристин, — начал он, — я…

— Он обращается со мной, как с полной дурой, — сказала я. — Врет мне обо всем и обо всех. Но я-то не дура.

— Я знаю, — ответил он. — Но с чего вы взяли…

— Они трахаются уже сто лет, — продолжала я. — Поэтому он и соврал, что она уехала. Поэтому мы и не видимся, хотя она якобы моя лучшая подруга.

— Кристин, — сказал он. — Вы запутались. — Он встал с кресла и пересел ко мне на диван. — Бен вас любит. Я это знаю. Я говорил с ним, когда хотел убедить его позволить мне встречаться с вами. Он был абсолютно предан вам. Верен. Он сказал, что один раз уже потерял вас и больше не хочет. Что ему пришлось смотреть, как вы мучаетесь, когда вас пытались лечить, и он больше не желает видеть ваших страданий. Он вас любит. Это же очевидно. И хочет защитить. От правды, я так полагаю.

И я вспомнила то, о чем читала утром. О нашем разводе.

— Но он ушел от меня. Чтобы быть с ней!

— Кристин, — сказал он. — Посудите сами. Если бы это было правдой, зачем бы ему вас забирать? И привозить сюда? Он мог оставить вас в Вэринг-Хаусе. Но он этого не сделал. Он ухаживает за вами. Каждый день.

Я почувствовала, как внутри меня что-то оборвалось, замкнулось. Я слушала то, что он говорил, но не слышала ни слова. Я чувствовала тепло его тела, видела ласковый взгляд. Когда я посмотрела на него, он улыбнулся. Казалось, он становится больше, и скоро единственное, что я видела перед собой, — это его тело, а слышала лишь его дыхание. Он продолжал говорить, но я не разбирала слов. Я чувствовала только одно — любовь…

Я не собиралась этого делать. Все случилось внезапно — моя жизнь сорвалась с места, точно заевшая крышка люка, которая наконец подалась. Через мгновение я чувствовала свои губы на его губах, мои руки обвивали его шею. Волосы его были влажными, но я не понимала, отчего — и мне было все равно. Хотелось заговорить, рассказать ему, что я чувствую, но я не стала, потому что заговорить означало бы перестать целовать его, прервать мгновение, которое хотелось переживать вечно. Наконец-то я почувствовала себя женщиной. Я абсолютно владела собой. Не помню — во всяком случае, не писала — целовалась ли я с кем-нибудь помимо своего мужа, хотя наверняка целовалась. Что ж, пусть для меня это будет первый раз.

Не знаю, сколько это длилось. Даже не понимаю, что именно произошло: я просто сидела на диване рядом с ним, ощущая себя совсем крошечной, как будто вот-вот исчезну, а в следующий миг целовала его. Не помню, чтобы я желала этого, хотя не то чтобы мне этого не хотелось. Не помню, как это началось. Помню лишь эти два состояния, и ничего между, ни сомнения, ни сознательного решения.

Он не стал резко отталкивать меня. Был деликатен. По крайней мере, позволил мне это сделать. Не оскорбил возмущенным вопросом, мол, «что это на вас нашло?» или «вы в своем уме?». Он просто отстранился, потом убрал мои руки с плеч и сказал: «Не надо».

Я удивилась. Не надо того, что делаю я? Или того, что делает он? Я до сих пор не понимаю. Я чувствовала лишь одно: в какой-то момент я превратилась в другого человека, в другую Кристин, а потом снова стала прежней. Однако я не испытывала страха. И разочарования тоже. Даже радовалась, что благодаря ей, другой, наконец-то что-то произошло.

Он посмотрел на меня.

— Простите, — сказал он; я не понимала, что он чувствует. Злость? Жалость? Досаду? Возможно все что угодно. На его лице отражалась буря чувств. Он еще немного подержал мои руки в своих, а потом положил их мне на колени. — Простите, Кристин, — повторил он.

Я не знала, что ответить. И что делать. Я молчала, намереваясь извиниться. А потом сказала:

— Эд, я люблю вас.

Он закрыл глаза.

— Кристин, — начал он. — Я…

— Пожалуйста, — взмолилась я. — Не надо. Не говорите, что вы не почувствовали чего-то похожего. — Он нахмурился. — Вы же любите меня, признайтесь.

— Кристин, — сказал он. — Прошу вас. Вы… вы…

— Сошла с ума?

— Нет. Вы запутались.

Я рассмеялась:

— Запуталась?

— Да, — ответил он. — Вы меня не любите. Помните, мы говорили про фантазии? Это часто случается с людьми, которые…

— А, — сказала я. — Знаю. Помню. С людьми, которые потеряли память. Вы это хотите сказать?

— Вполне возможно. Очень возможно.

После этих слов я его возненавидела. Думал, что знает меня лучше, чем я сама. А на самом деле знает только мою болезнь.

— Я не дура, — повторила я.

— Знаю. Я знаю это, Кристин. Я так вовсе не думаю. Я…

— Не может быть, чтобы вы меня не любили.

Он вздохнул. Теперь я начала испытывать его терпение. Действовать ему на нервы.

— А зачем вы так часто сюда приходите? Возите меня по Лондону. Пли вы всех своих пациентов так?

— Да, — начал он. Потом поправился: — Нет. Не совсем.

— Тогда зачем?

— Я пытаюсь вам помочь.

— И все?

Он помедлил, затем ответил:

— Нет, не все. Я пишу научную работу.

— Изучая меня?

— Ну… в некотором роде. — Я попыталась вытеснить из памяти его слова.

— Но вы мне не сказали, что я и Бен в разводе, — не унималась я. — Почему? Почему вы этого не сделали?

— Я сам не знал! — взмолился он. — Только поэтому и не сказал. В вашем досье этого не было, Бен тоже ничего не сказал. Вот и все. — Я молчала. Он подался вперед, точно хотел снова взять мои руки в свои, но, спохватившись, почесал лоб. — Если бы я знал, я бы вам сказал.

— Ага, сказали бы, — возмутилась я. — Как про Адама.

Кажется, его это задело.

— Кристин, не надо.

— Почему вы мне не сказали? — вопрошала я. — Чем вы лучше Бена?

— Господи, Кристин! — сказал он. — Мы уже обсудили это. Я считал, что так будет лучше для вас. Бен не рассказывал вам про Адама. И я не стал. Это было бы неправильно. Неэтично.

Я рассмеялась, точнее фыркнула.

— «Неэтично». Значит, скрывать от меня, что у меня был сын, — этично?

— Говорить вам или не говорить про Адама — решение Бена. Его, а не мое. Правда, я предложил вам завести дневник. С тем чтобы вы записывали то, что узнаете каждый день. Я решил, что так будет лучше всего.

— А то, что на меня напали? Вас, кажется, вполне устроило, что я верю в то, что меня сбила машина.

— Кристин, нет. Я тут ни при чем. Это вам рассказал Бен. Я даже не знал, что он вам такое рассказывает. Откуда?

Я стала размышлять над тем, что видела. Пена для ванн с апельсиновым ароматом, чьи-то пальцы на моем горле. Чувство, что не могу дышать. Мужчина, чье лицо остается для меня загадкой. Я заплакала.