Агата Кристи - И тогда никого не осталось

Доктор Армстронг заявил:

— Иногда я и сам не могу в это поверить. И однако…

Филип Ломбард, обнажив зубы, сказал:

— И, однако, именно это и происходит!

Блор таращился на воду.

Он сказал:

— Наверное, никто не смог бы сюда взобраться.

Армстронг покачал головой.

— Сомневаюсь. Больно отвесно. И где он спрятался?

Блор заявил:

— Может, в скале есть отверстие. Будь у нас лодка, мы бы смогли обогнуть остров.

Ломбард сказал:

— Если бы у нас была лодка, мы все были бы сейчас на полпути к материку?

— Что верно, то верно, сэр.

Неожиданно Ломбард заявил:

— Давайте удостоверимся насчет скалы. Отверстие может быть только в одном месте — вон там, внизу, чуть правее. Если бы вы, парни, раздобыли веревку, я бы выяснил.

Блор сказал:

— Конечно, неплохо знать наверняка. Хотя, по-моему, ваша идея нелепая какая-то, по крайней мере, с первого взгляда! Посмотрю, что можно раздобыть.

И он быстро направился к дому.

Ломбард уставился в небо. Облака начали собираться в общую массу. Ветер крепчал.

Он искоса взглянул на Армстронга и сказал:

— Что-то вы все молчите и молчите, доктор. О чем вы думаете?

Армстронг медленно ответил:

— Я вот думаю, насколько безумен старый Макартур…

Вера все утро чувствовала беспокойство. Содрогаясь от отвращения, она избегала Эмили Брент. Сама мисс Брент вынесла стул и поставила его за углом дома — там не было ветра. Она сидела и вязала.

Всякий раз, когда Вера думала о ней, она представляла бледное лицо утопленницы с водорослями, запутавшимися в ее волосах… лицо, которое когда-то было хорошеньким, может быть, до бесстыдства хорошеньким… и которому теперь были нипочем и жалость, и ужас.

А Эмили Брент, безмятежная и праведная, сидела и вязала.

На главной террасе господин судья Уогрейв ссутулился на стуле с высокой спинкой, опустив голову в плечи.

Когда Вера смотрела на него, она видела человека, стоящего возле скамьи подсудимых — молодого человека с белокурыми волосами и синими глазами и озадаченным испуганным лицом. Эдвард Ситон. И в своем воображении она рисовала старые руки судьи, надевающие на его голову черную шапочку, [28] Черная шапочка надевается при произнесении смертного приговора. и слышала, как он начинает выносить приговор… Через некоторое время Вера медленно прошлась к морю. Она направилась в самый дальний конец острова, где сидел старик, не сводя глаз с горизонта. Генерал Макартур пошевелился при ее приближении. Он посмотрел на нее, в его глазах странно перемешались вопросительное и опасливое выражения. Его взгляд поразил и напугал Веру. Он минуты две пристально смотрел на нее.

Она подумала: «Как странно! Как будто он знал…»

Он сказал:

— А, это вы! Вы пришли…

Вера села рядом с ним и сказала:

— Вам нравится сидеть здесь и смотреть на море?

Он кивнул.

— Да, — сказал он. — Это приятно. Думаю, это место подходит для того, чтобы ждать.

— Ждать? — резко произнесла Вера. — Чего вы ждете?

Он мягко ответил:

— Конца. Но, думаю, вы сами это знаете, не так ли? Ведь такова правда, а? Мы все ждем конца.

Она обеспокоенно заявила:

— Что вы имеете в виду?

Генерал Макартур сурово сказал:

— Никто из нас острова не оставит. Таков план. Конечно, вы прекрасно это знаете. Возможно, вы просто не поймете, какое это облегчение!

Вера удивленно спросила:

— Облегчение?

Он ответил:

— Да. Конечно, вы очень молоды… вы еще не понимаете. Но поймете! Вы тоже почувствуете это благословенное облегчение, когда узнаете, что все кончено… что больше не надо нести свое бремя. В один прекрасный день вы это почувствуете…

Вера хрипло произнесла:

— Я вас не понимаю…

Ее пальцы судорожно дрожали. Неожиданно она испугалась этого спокойного старого солдата.

Он задумчиво сказал:

— Видите ли, я любил Лесли. Я очень ее любил…

Вера спросила:

— Лесли — это ваша жена?

— Да, моя жена… Я любил ее и гордился ею. Она была такой милой и такой веселой.

Он помолчал несколько минут и потом добавил:

— Да, я любил Лесли. Вот почему я это сделал.

Вера сказала:

— Вы имеете в виду… — и смолкла.

Генерал Макартур медленно кивнул.

— Теперь не следует ничего скрывать — теперь, когда мы все вскоре умрем. Я послал Ричмонда на смерть. Наверное, в определенном отношении это было убийство. Странно. Убийство, а ведь я всегда был таким законопослушным человеком! Но тогда все виделось мне совсем иначе. Я не испытывал сожаления. «Поделом ему!» — вот что я думал. Но потом…

Твердым голосом Вера произнесла:

— Ну-с, и потом?

Он рассеянно покачал головой. У него был озадаченный и немного расстроенный вид.

— Не знаю… я… не знаю. Все было иначе. Не знаю, догадалась ли Лесли… наверное, нет. Но, видите ли, с тех пор я перестал ее узнавать. Она ушла туда, где я не мог до нее добраться. И потом она умерла… и я остался один…

Вера сказала:

— Один… один… — и ее голос эхом разнесся по скалам.

Генерал Макартур заявил:

— Вы тоже будете рады, когда наступит конец.

Вера встала и резко сказал:

— Я не понимаю, что вы имеете в виду!

Он ответил:

— Я понимаю, дитя мое. Я понимаю…

— Нет, вы вообще ничего не понимаете…

Генерал Макартур опять устремил взгляд на море. Похоже, он больше не сознавал ее присутствия.

Он очень мягко и нежно произнес:

— Лесли?..

Когда Блор вернулся из дома с веревкой, свернутой в кольцо, то обнаружил Армстронга на том же месте, где его оставил. Доктор пристально смотрел вниз, словно пытаясь проникнуть взглядом в морские глубины.

Блор, запыхавшись, спросил:

— Где мистер Ломбард?

Армстронг беспечно отозвался:

— Пошел проверить какую-то свою теорию. Он вернется через минуту. Послушайте, Блор, я обеспокоен.

— Мы все, по-моему, обеспокоены.

Доктор нетерпеливо взмахнул рукой.

— Конечно… конечно. Но я имею в виду совсем не это. Я думаю о старом Макартуре.

— И что же, сэр?

Доктор Армстронг мрачно сказал:

— А то, что мы ищем сумасшедшего. Что насчет Макартура?

Блор недоверчиво сказал:

— Вы имеете в виду, что он страдает манией убийства?

Армстронг с сомнением ответил:

— Я бы не стал так говорить. Ни за что. Но, конечно, я не специалист в области психиатрии. По правде говоря, я практически с ним не разговаривал — я данной точки зрения его не изучал.

Блор с сомнением заметил:

— Га-га — да! Но я бы не стал говорить…

Армстронг прервал его с небольшим усилием как человек, который пытается взять себя в руки.

— Вероятно, вы правы! Черт подери, должно быть, кто-то прячется на острове! А вот и Ломбард.

Они тщательно закрепили веревку.