Роберт Артур - Соседи

Он опустил газету.

— А! да?

— Две большие худые собаки. Она привязала их к столбу на заднем дворе. Сегодня утром, — добавила Эвелина, — у нее была большая стирка. Когда белье высохло, она отправилась за собаками и привязала их этой бельевой веревкой.

— Может, когда мужа нет, она боится? Вот и взяла собак для охраны.

— Может быть.

Эвелина решила, что сумеет теперь обойтись и без нембутала, который принимала последние месяцы регулярно. Она задвинула на ночном столике как можно дальше флакончик со снотворными пилюлями и легла. Она думала о соседке, о собаках, о машине в аллее, соседке, собаках, машине…

В конце концов она поднялась и принялась разгуливать по дому, захваченному ночью.

Остановившись перед кухонным окном, она глядела в темноту и вдруг заметила огонек, пересекающий соседский двор. Ее глаза последовали за ним. Она услышала какое-то плюханье, рычание, урчание… Затем довольное сопение, которое сопровождает обычно утоленный голод. Огонек описал дугу и, приблизившись к дому, исчез.

Эвелина долго еще стояла у окна. Потом вернулась в спальню, выпила таблетку нембутала и заснула.

— Она не любит своих собак, — сказала Эвелина Эду несколько дней спустя.

— Ей ни к чему их любить. Это сторожевые собаки, а не салонные питомцы.

— Она их целыми днями выгуливает. Отвязывает и уводит с собой. Возвращается очень уставшая, собаки тоже уставшие. Потом, когда наступает ночь, она дает им обильную еду.

Эвелина думала о них, об этих зверях, весь день к чему-то принуждаемых, об их свисающих языках, об утомленной походке женщины, о ее лице, не выражающем ничего кроме усталости, о том, как она привязывает животных к столбу, делая узлы, еще узлы, опять узлы, в то время как псы ложатся, закрывая глаза, изнемогающие, пресытившиеся.

— Что говорит она о муже? Мне кажется, заключение этого договора тянется удивительно долго.

— Она ничего не говорит. Она выгуливает собак. Она их выгуливает и кормит.

Он отложил газету.

— Эви, ты что же, больше с ней не разговариваешь?

Эвелина смотрела на него, прижав спицы к груди.

— Я не разговариваю с ней потому, что ее не вижу. Она выгуливает собак и все. Она не развешивает белье на веревке. Она ничего больше не делает во дворе, только отвязывает и привязывает собак.

— Жаль. Мне хотелось, чтобы кто-нибудь составлял тебе компанию. Может, и тебе прогуляться?..

— Нет, я не хочу прогуливаться ни с ней, ни с собаками.

Эвелина уронила вязанье на стул и отправилась спать…

Отяжелевшие собаки были теперь спокойными. Они стали жирными и ленивыми. Пройдя медленным шагом до конца привязи, они возвращались чуть ли не ползком и засыпали.

Эвелина спокойно вязала. Свитер был почти готов, тусклый, блеклый, но с ярко-алым орнаментом, которым она его разнообразила.

— Соседка увезла собак на машине, — сказала она Эду в пятницу вечером.

Он посмотрел на нее поверх очков.

— Правда?

— А вернулась одна. Вошла в дом, взяла два чемодана и снова вышла. Положила багаж в машину и уехала.

— Может, поэтому она и отвезла собак, что, вероятно, собралась в путешествие.

— Да, она отправилась в путешествие, без всякого сомнения.

— Или, может, собаки ей обходились чересчур дорого, — зевнул Эд, протер очки и опять разместил их на носу. — Не надо было заставлять их делать такие моционы. Это возбуждало их аппетит.

Он раскрыл газету и положил ее на колени.

Эвелина воткнула спицы в клубок и свернула свитер. Поднялась и долго стояла неподвижно.

— Не думаю, — сказала она. — Не думаю, чтобы это ей обошлось хотя бы в один цент.