Пьер Леметр - Алекс

Тома Вассер устал. Он встал из-за стола, тяжело, словно игрок, всю ночь просидевший за картами. Затем, упершись обеими руками в поясницу, потянулся и испустил прерывистый вздох облегчения. Прошелся, разминая затекшие ноги. Полицейские остались сидеть. Арман низко наклонил голову над раскрытым досье, явно пытаясь сохранять сдержанность. Луи машинально водил ладонью по столу туда-сюда, словно стирая пыль. Камиль, в свою очередь, поднялся, дошел до двери, затем развернулся и спокойным, почти небрежным тоном произнес:

— Ваша сводная сестра, Алекс, шантажировала вас, месье Вассер. Давайте начнем с этого, если вы не против.

— Нет, извините, я против, — сказал Вассер, сопровождая свои слова зевком.

На его лице отразилось сожаление — он как бы говорил: мол, я и рад бы оказать вам услугу, но, к сожалению, это невозможно. Он расправил закатанные рукава рубашки.

— Мне и в самом деле пора возвращаться домой.

— Вам всего-то нужно позвонить домашним…

Вассер сделал отстраняющий жест:

— Нет, в самом деле…

— Есть два варианта, месье Вассер. Или вы снова сядете на место и ответите на наши последние вопросы — это займет еще час или два…

Вассер сел и положил перед собой руки ладонями вниз.

— Или что?

Он исподлобья, снизу вверх взглянул на Камиля — это походило на кадр крупным планом из фильма, в тот момент, когда герой готовится выхватить из кобуры пистолет. Но сейчас это не произвело на присутствующих ни малейшего эффекта.

— Или я официально оформляю ваше задержание, что позволит мне продержать вас в камере как минимум двадцать четыре часа. А то и все сорок восемь — судья всегда на стороне жертвы, он не увидит ничего неподобающего в том, чтобы подержать вас за решеткой немного подольше.

Глаза Вассера расширились.

— Задержание? Но… на каком основании?

— Да не важно. Изнасилование с отягчающими обстоятельствами, пытки, сутенерство, убийство, жестокое обращение — как вам больше понравится, лично мне наплевать. Если у вас есть какие-то предпочтения…

— Но у вас нет доказательств! Никаких!

Он кипел от гнева. До этого он был терпеливым, очень терпеливым, но теперь хватит — легавые явно злоупотребляют его терпением!

— Мне это надоело. Я ухожу.

С этого момента события резко ускорились.

Тома Вассер вскочил, словно подброшенный пружиной, и, прежде чем кто-то успел ему помешать, схватил пиджак и в следующую секунду оказался у двери. Он распахнул ее и уже шагнул за порог, когда два полицейских, стоявшие в коридоре, шагнули к нему. Вассер остановился и обернулся.

— Кажется, — бесстрастно сказал Камиль, — вас и в самом деле будет лучше задержать. Например, за убийство. Такой вариант вас устроит?

— У вас ничего нет против меня. Вы просто нарочно решили меня довести, так?

На мгновение он закрыл глаза. Потом, очевидно, взял себя в руки и медленно вернулся в кабинет. Было видно, что у него больше нет сил сопротивляться.

— Вы имеете право на один телефонный звонок кому-то из близких, — сказал Камиль. — А также на визит врача.

— Нет, я бы хотел повидаться с адвокатом.

Судья, информированный Ле-Гуэном о происходящем, дал разрешение на задержание, и Арман взял на себя труд уладить все необходимые формальности. Но в соревнованиях на лучшее время победил вариант «двадцать четыре часа».

Вассер не сопротивлялся. Единственное, чего ему хотелось, — объясниться с женой, сказать, что все это исключительно из-за шайки мерзавцев, после чего он покорно снял ремень и шнурки, позволил взять у себя отпечатки пальцев, пробу ДНК, что угодно, это все не имело для него никакого значения, лишь бы побыстрее, он не сказал больше ничего, пока ждал адвоката, он отвечал на вопросы чисто административного порядка, но что касается всего остального — он не говорил ничего, он ждал.

Он позвонил жене. Работа, сказал он. Ничего страшного, просто я не могу вернуться домой прямо сейчас. Не беспокойся. Меня тут задержали. Впрочем, в данном контексте последнее слово показалось ему не слишком удачным, он попытался придумать что-то еще, но не получилось — заранее он ничего не заготовил; чувствовалось, что он не привык оправдываться. За отсутствием аргументов он повысил голос, и в его интонации явственно прозвучало: не действуй мне на нервы и не задавай лишних вопросов! На том конце провода то и дело возникали долгие паузы, в них ощущалось непонимание. Я не могу, я же тебе сказал! Ну и что, в конце концов, сходишь туда одна! Он почти кричал, уже не сдерживаясь. Камиль спросил себя, не бьет ли Вассер свою жену. Я буду завтра. Не знаю когда. Ладно, все, мне нужно идти. Да, и я тоже. Да, я перезвоню.

Было пятнадцать минут девятого вечера. Адвокат прибыл в одиннадцать. Это был молодой человек с уверенными, решительными манерами. Раньше никто из присутствующих его не видел, но свое дело он знал. В течение получаса он беседовал с клиентом, инструктировал его, как себя вести, советовал проявлять осторожность и в конце концов пожелал удачи — поскольку за полчаса, к тому же без права доступа к досье, это практически все, что он мог сделать.

Камиль решил съездить домой, чтобы принять душ и переодеться. Такси доставило его к дому за несколько минут. Он вызвал лифт — сегодня он слишком устал, чтобы подниматься по лестнице.

Перед дверью он обнаружил небольшой сверток в плотной бумаге, перевязанный бечевкой. Он тут же догадался, что это, подхватил сверток и вошел в квартиру. Душечка на этот раз удостоилась лишь рассеянного поглаживания.

Со странным чувством он разглядывал автопортрет Мод Верховен.

Восемнадцать тысяч евро.

Все сходится — в воскресенье утром Луи отсутствовал на работе, появившись лишь к двум часам. Для него восемнадцать тысяч евро — не бог весть какие деньги. И все же Камиль ощущал неловкость. В такой ситуации сложно понять, как ты можешь отблагодарить другого, чего он втайне от тебя ждет, что именно ты для этого должен сделать. Любой подарок предполагает ответный дар в какой бы то ни было форме. Чего ждет Луи в обмен на свой? Раздеваясь и вставая под душ, Камиль, сам того не желая, продолжал размышлять о деньгах, полученных от аукциона. Его намерение пожертвовать их благотворительным организациям, по сути, отвратительно, это все равно что сказать матери: от тебя мне больше ничего не нужно.

Для таких слов он уже, пожалуй, староват, но, в сущности, мы никогда не перестаем выяснять отношения с родителями. Это длится всю жизнь — посмотрите, к примеру, на Алекс… Камиль с силой растерся полотенцем, словно для того, чтобы укрепить свою решимость.

Он сделает это с легкой душой — избавление от этих денег не станет актом отречения.

Всего лишь способом вернуть долг.