Александр Гера - Набат

— Нет, россияне! — вещал очередной докладчик на сходе. — Там живут вполне нормальные люди, только доступ к ним пока невозможен из-за высокой степени облучения бета-лучами, которые они переносят безболезненно. Это загадка, но мы разгадаем ее со временем.

— А как же попы к ним шастают?

— Россказни! Единственный человек, митрополит Мещерский там побывал и сгорел от высокой дозы облучения.

— А вот и не россказни!

Случилось это на одном из последних предвыборных митингов в поддержку Гречаного, где присутствовал Судских. К трибуне протиснулся фермер в «ливайсовском» комбинезоне и повторил:

— Не россказни. Сам видел.

— Что видели? — смешался докладчик.

— Поутру я за тальником поехал, подстилку менять в телятнике, а перед Зоной знатный тальник растет, метелистый. Только я рубить приготовился, туманчик такой жидкий висел, солнце едва высунулось, гляжу, двое в сутанах из Зоны идут. Я их окликнул. Они переглянулись и прочь от меня. Я, значит, с секачом был и за ними. Они остановились. А как ближе подошел, перекрестились и говорят: «Не мешай нам, человече, творить Божий промысел, мы добро делаем». А я что? От изумления язык в зад сунул, с тем их и проводил взглядом.

— Может, у них нимбы над головой сияли или торчали рожки? — докладчик попытался обратить в шутку эту новость.

— Ничего не торчало, — серьезно отвечал фермер. — Ия их потом нигде не встречал. Что на это скажет уважаемый докладчик? Я ведь не только хвосты коровам крутить научился, в свое время физтех окончил и про бета-излучение сам могу порассказать много. Поэтому, если ответ есть, давайте, а лапшу вешать на уши не надо, у меня жена кулинарный техникум окончила.

И ответа ждет. И окружающие с интересом. А докладчик на образчик тупости стал походить. Тогда из-за его спины вышел представитель предвыборного штаба и сказал:

— Я Судских.

От трибуны и до противоположного края проплыла волна говора. То ли одобрительная, то ли предостерегающая.

— Вы обо мне наслышаны. Я ближе всех к этой проблеме, в свое время работал с выпускниками физтеха, чтобы прояснить картину происходящего в Зоне. О бета-распаде могу говорить уверенно.

Глухой говор подобрел, в России болеют как за своего, так и за соперника, лишь бы драчка была красивой. Тонкую шутку о физтехе и бета-распаде восприняли на уровне доцентов. Со смешком.

— Сразу после выборов я полагаю отправиться в Зону, — сказал Судских. — Если вернусь, принесу ответ, почему остались живыми ваши монахи.

— А как же невозможность вхождения в Зону? — въедливо спросил фермер.

— Есть прямая договоренность с обитателями Зоны. Чтобы все подряд не повадились там рубить тальник, а там помидоры пособирать, взять кое-чего для хозяйства… Опасно это.

— А может, попам Господь помогает? — держался фермер.

— А почему нет? Всякое бывает.

— И это говорите вы, человек грамотный?

— Да, это я сказал. Носите Бога в сердце, а в руках заботу о земле, а не наживу, тогда, глядишь, не придется далеко за тальником ездить.

Судских промолвил это спокойно, оттого убедительно в полной заинтересованной тишине. Лишь фермер, выслушав Судских, поцокал языком:

— Ловко!

Судских понял его. Все поняли. Других вопросов не последовало.

Позже Г речаный одобрил вмешательство Судских. Стоя у карты России, он подумал и все же поставил в центре Мещерского края оранжевый флажок. Наш, стало быть, округ, поддерживает.

Он раздумывал. Вовсе не над балансом сил в этом регионе, а о другом: до выборов месяц, а союзники напоминают кашу «дружбу». Множество мнений, каждая нужная, а единства нет. К тому же интеллигенты — люди обидчивые: едва отвергнут их мнение — уйдут к противникам. Назло кондуктору пешком пойду!

«Бесово племя!» — часто возмущался Гречаный такой позицией. Ни в одной другой стране такой прослойки нет. Есть специалисты, профессура, кастовые дельцы, профессионалы в конце концов, а в России, вишь ты, интеллигенция.

А что такое интеллигенция? Сборище недоучек, отовсюду понемногу знаний, в целом каша, которую скармливают дурачкам. Для роста, так сказать. Сталин не просто так сбил их в прослойку. Вроде пленочки в говядине. Была корова — есть прослойка; корова упитанна — шире прослойка; нет коровы — хозяйка, разделывая говядину, брезгливо срезает ее острым ножом. Ни сало, ни мясо, ни жир — прослойка.

«Нужен нам для остроты кампании Георгий Момот, — предложил Судских. — Чтобы народ не скучал».

Гречаный собрался уезжать из Кремля, засиделся, но застрекотал прямой телефон с Воливачом:

— Сеня, включи телевизор, госканал.

— Что там? — спросил Гречаный, чувствуя подвох. Последнее время они соблюдали нейтрально вежливый тон, былую дружбу унес ветер предвыборных круч.

— Мать моя женщина! — воскликнул остолбеневший Гречаный: на экране возник он сам собственной персоной, голяком и с завязанными глазами, хватающий хохочущих девиц. Тоже голых. Одна поймалась-таки, хотела пойматься, повязка с глаз долой — атаман Гречаный. Лишь угол экрана затемненный: там был Воливач.

Гречаный удержался от матюков:

— Что ж ты себя не высветил?

— Я уже отрезанный ломоть, — со смешком ответил Воливач.

— Витя, а ты все обдумал, давая добро на показ этого божемойчика? Это война, Витя.

— Снимай кандидатуры — не будет войны.

— А как нам с тобой разобраться?

— Зачем разборки, Сеня? У тебя казаки, у меня чекисты, никто не посягает на твое атаманство, командуй на здоровье, а Россия казакам не принадлежит. Евреизацию она прошла, хохлоизацию, а казакизации не будет. Круто замахнулся, атаман.

— Ты все же послушай, — заикался от возмущения Гречаный. — Твоя провокация была подлой и глупой. Мало нам крови? А ты подумал, что Лемтюгов никому не нужен, кроме вашей братии коммуняк, проходимцев и недобитков? А ты сосчитал, сколько ретивых голов ждут и не дождутся именно такого исхода, чтобы поквитаться с Россией? А Ирак, готовый расквитаться с Израилем? А флоты США под Владивостоком, Одессой и в Финском заливе? Ты что наделал? А миллиарды Тамуры? Лемтюгову гроша не дадут.

— Японцы нам не нужны вместе с их миллиардами, Сеня, — въедливо ответил Воливач. — Японизация России никак не предусмотрена. Снимай кандидатуру, Семен. Ты уже политический труп.

— Рано хоронишь, Витя. Хочешь пари, выиграю выборы?

— Интересно… Условия?

— Суд над тобой. Открытый трибунал.

— Уважаю казачка.

Ни да ни нет. Воливач положил трубку.

Вовсю тренькали другие аппараты, а в дверях стоял белый как полотно есаул, его адъютант.

— Что? — с перекошенным от злобы лицом спросил Гречаный.

— По прямому — начальник Генштаба.

— Пусть своему Воливачу докладывает! Что надо?

— Израиль нанес ядерный удар. По Италии.