Майкл Бонд - Огонь подобный солнцу

– Выведывая секреты в постели?

– Можешь это так называть. Я уверена, что он все понимал и подкармливал меня всякой пикантной всячиной только лишь для того, чтобы удержать меня. Потом как-то в воскресенье в половине седьмого утра мне позвонили и сказали, что в одиннадцать часов я должна быть на самолете, вылетавшем в Дели. Из каждого аэропорта, где самолет делал посадку, я должна была звонить в Брюссель, и в Тегеране меня встретил человек, говоривший по-немецки с южноамериканским акцентом. Мне было известно только, что его звали Рауль. Он вручил мне обратный билет на самолет, на котором ты летел, и твое досье.

– Что в нем было?

– Фотография из паспорта, копия диплома об окончании колледжа, написанные от руки сведения о местах твоего пребывания после окончания колледжа. Там говорилось о том, что ты играл в футбол в Канаде, о твоей травме, о смерти твоих родителей и невесты. Мне не выразить, как я сожалею обо всем.

– Продолжай.

– Ты сомневаешься, что я люблю тебя. Одной из причин моей любви явилось то, что ты никогда не говорил о той боли, которую тебе пришлось вынести, а больше уделял внимания моей.

– И какое же у тебя было задание?

– Ты значился русским агентом американского происхождения и, работая в горах американским проводником, собирал информацию о китайцах. Тебя готовили в Северной Африке и Париже, и предполагалось, что ты ездишь в Россию через Одессу и Владивосток. Ты только что выполнил задание в Непале, в результате которого ухудшились отношения между США и Китаем, и хладнокровно убил там трех американцев.

– Трех? Я убил только Стила.

– По сценарию ты убил еще Алекса и того, другого американца – как его звали?

– Элиот.

– Да. И если тебя схватит ЦРУ или Интерпол, то звучать это будет так. Будто ты убил этих трех и несколько непальцев. И ты будешь убит при попытке к бегству.

– Дальше.

– Я должна была познакомиться с тобой в самолете и увлечь тебя, если получится, и удерживать возле себя в Греции, если не там, то в Париже или Нью-Йорке.

– Зачем?

– Чтобы напасть на след твоего напарника. Я должна была попытаться узнать у тебя его местонахождение, оставаться возле тебя, разузнать, собирался ли ты с ним встретиться. Рауль также дал мне ознакомиться с досье Пола, известного своими антиамериканскими настроениями и, предположительно, совершавшего диверсии на американских базах в Европе.

– Ему бы это понравилось. Он, как и Алекс, был во Вьетнаме. У них обоих было много причин недолюбливать Штаты.

Коэн накрыл ее руку своей ладонью.

– Мне нужно знать, кто эти люди.

– Я помогу тебе, чем смогу. Но это против моего желания.

– Почему?

– Я знаю, к чему это нас приведет. К смерти. И никакой пользы от этого не будет.

– Я хочу расквитаться с ними за Алекса. И за Марию, и за Ким, и за Фу Дордже, и за его жену, дочь, сына, за...

– Кто этот Фу или как ты его назвал?

– Шерпа, чей брат был убит твоими дружками на тропе Кали Гандаки. И чья вина была лишь в том, что он узнал об этом. Тебе бы стоило посмотреть на его детей, лежавших под трупом их матери с перерезанным горлом, с плававшими в лужах их крови мухами...

– Не мучай меня.

– Эти инструкции – ехать в Калькутту, Найроби и т.д. От кого они исходили?

– Я числилась, почти символически, в одном из корпунктов в Брюсселе. Я уверена, что они вряд ли догадывались о том, что я делала там на самом деле, хотя их, наверное, удивлял мой график работы. Я упорно и много работала над своей ролью. И никогда не встречалась с тем, кто мне звонил.

– Звонил тебе?

– Вечерами по понедельникам я должна была быть у себя в квартире, находившейся в одной из новостроек на окраине. Иногда он звонил, сообщал какую-то информацию, задавал вопросы или просил меня достать что-то, запертое в определенном месте, для чего присылал мне ключи. Случалось, что он звонил и в другое время. Несмотря на то что они так активно занимались прослушиванием телефонных разговоров, мой телефон, казалось, их не особенно беспокоил. Первыми, с кем я столкнулась лицом к лицу, были Рауль, затем – Макс и Эмиль на Крите.

– Где они?

– Бог их знает. Они просто подстраховывали. Когда я уехала в тот последний день в Ви, я направилась к их домику, чтобы отвлечь их от тебя на время, за которое ты мог бы исчезнуть. Позже Эмиль был очень рассержен и беспрестанно бубнил на своем корявом английском, что я погубила его и что ему теперь конец.

– Он был немец?

– Аргентинец. Я могла судить по тому, как он говорил по-немецки. Так же, как и Макс, который тоже утверждал, что он немец. Я оставалась у них в домике до тех пор, пока они не вернулись, взмокшие и чертыхавшиеся, и принялись связываться с кем-то по рации из своей машины. Эмиль отвез меня на «пежо» в Ситию и посадил там на первый автобус до Ираклиона, откуда мне было велено вылететь первым же рейсом в Афины, а потом – в Брюссель. Я ломала голову, как скрыться от них и попытаться разыскать тебя на Крите, но сомневалась, что у меня это получится, к тому же я понимала, что рискую навести их на тебя. Да и ты, наверное, убил бы меня прежде, чем я успела открыть рот. И с ними мне тоже было оставаться опасно, если судить по тому, как все складывалось. Вот я и решила отказаться от своего желания и подождать, пока не представится удобный случай. Я уже больше не ожидала увидеть тебя ни живым, ни мертвым. – Она сжала его руку. – Пойдем погуляем – у нас же медовый месяц; ведь сейчас апрель, и мы в Париже. Через несколько дней мы опять вернемся к своей обычной жизни в Де-Мойне, ты – в свой банк, а я – в свою ассоциацию.

– Молодожены не могут быть членами Учительско-родительской ассоциации. А что было, когда ты вернулась в Брюссель?

– Мне позвонили и сказали, что рассматривается вопрос о моем увольнении. Я понимала, что «увольнение» означало смерть – кажется, они в этих случаях отдавали предпочтение автокатастрофам. Поэтому я рассказала им о своем негодовании по поводу того, что Эмиль с Максом все сорвали, выдав себя и чуть не погубив меня; что ты уже был полностью в моих руках, пока они все не испортили, и о том, как я ненавижу тебя и пойду на что угодно, лишь бы мне дали какую-нибудь возможность. То же самое я твердила и Морту.

– А кто был тот, что повал под грузовик?

– В Афинах? Возможно, он был одним из них – тем, кого они называют «страховым наездником», о котором они мне намеренно не говорили; а может, он был из какой-нибудь другой группы, следившей за тобой.

– Но он ехал в аэропорт не за мной, а за тобой.

– Может быть, он хотел выяснить, куда я еду и, сообщив об этом кому надо, вернуться к тебе. А может, просто какой-то несчастный, раздавленный судьбой.

– Ты действительно собиралась уехать?

– Я хотела только бежать, бежать и бежать. От них и от тебя. Я была в таком смятении. Думала, что тебе будет безопаснее без меня, что я ставлю тебя под угрозу. Оставив тебя, я уже не могла вернуться к ним. Я прикидывала, как бы нам исчезнуть вместе, но понимала, что ты на это не согласишься. Когда я позвонила и узнала, что они решили убрать тебя без моей помощи, я увезла тебя на Крит, сказав им, что ты сам на этом настоял. Боже, какое это было напряжение – все это было сплошной нервотрепкой, давай наслаждаться этими мгновениями. – Она взяла его под руку, и они вышли из ресторана в полумрак ночных фонарей.