Александр Гера - Набат-3

— Мы вам поможем, — сказал хозяин кабинета и разложил перед Ильей целый десяток фотографий. — За два дня до краха банка эти люди получили в общей сложности до тридцати миллионов долларов наличными. Под разными предлогами им оттягивали выплату, но позавчера выдали. Вчера банк уже не существовал. Взгляните, кого из этих людей вы знаете?

Илья задумался. Пока дело касалось обидчиков, он смело называл их, теперь дело шло о репутации знакомых, возможно, кто-то виноват. Хозяин кабинета решил помочь:

— Сначала мы показали вам организаторов аферы. Как установлено, они подданные России и, пожалуй, представители секретных служб. Эти новые лица — вкладчики, они получили в банке фальшивые доллары, о чем, возможно, еще не подозревают. Просим вас помочь опознать их, чтобы они не попали в новую неприятную историю со своими фальшивыми купюрами.

Теперь до Ильи дошло, какую грандиозную аферу раскрутил явившийся к нему проходимец под видом шведского эмиссара, чтоб ему пусто было, чтоб его комар забодал!

Всех десятерых он знал прекрасно и ничуть не удивился их приличным деньгам. В среднем каждый из них держал под рукой от двух до пяти миллионов долларов, и почти все принадлежали к среде банкиров. Лишь двое относились к госчиновникам, но к персонам вполне известным. Триф назвал всех поименно.

— Так мы и думали, господин Триф. Спасибо вам за помощь.

— Я полагаю, если Интерпол занялся расследованием, будет такая возможность вернуть мои деньги? — рискнул узнать Илья. — С учетом моей помощи…

— У меня такой надежды нет, — прямо ответил хозяин кабинета. — Афера проведена на высоком уровне, без участия российских секретных служб тут не обошлось, и мафия не проглядывается. Мы думаем, разрешение на операцию дал очень высокопоставленный государственный чиновник. Фальшивые купюры предназначались для приманки клиентов, для убедительности их предъявляли вкладчикам, а настоящие деньги в размере девятисот шестидесяти миллионов долларов вполне легально вернулись в Россию из карманов обманутых вкладчиков. Интерпол интересует эта афера постольку, поскольку в ней фигурируют фальшивые купюры. И только.

— Но ведь это чужие деньги! — возмутился Илья Триф. — У них есть настоящие хозяева, и российское правительство обязано вернуть деньги их законным владельцам с помощью Интерпола!

— Может быть, — впервые улыбнулся хозяин кабинета. — А вы сможете доказать, что честно заработали эти деньги? Я думаю, вы не отважитесь на подобный шаг. Очень рискованно. Еще никто из собравшихся у банка не обратился в полицию. Заявляйте, господин Триф, готовы помочь ответной услугой.

Илья рассеянно и невпопад кивнул. Но не до такой же степени раскисать, чтобы насмехался над ним это сыщик!

— Бизнес — штука тонкая, — взял он себя а руки и изобразил на лице мудрую усмешку. — Я вернусь в Россию и возмещу потерю.

— Разумеется! — ободрил и одобрил хозяин кабинета. — Только в России осталось пока золотое дно. Однако не забывайте о новой опасности.

— Больше не попадусь, — уверил Триф.

— Я не о том, — глядел насмешливо интерполовец. — Помните четырнадцатый параграф соглашения?

— Не помню. Вроде о возможности опциона?

— Абсолютно верно. В этой графе вместе со многими другими вы указывали счета в других банках, куда можно перечислить причитающиеся вам суммы. Многие ваши друзья но несчастью очень обстоятельно сделали это. Теперь вашими тайнами располагают российские секретные службы.

— Вы так считаете? — Ужас подкрадывался к Илье.

— Определенно, — сказал из-за спины другой Интерполовец, приведший Трифа, на чистом русском языке. — Пока вы мудрили с шестерными играми, опытный преферансист сыграл чистый мизер.

Есть у доброй Надежды противная сестра — Злоба. Когда больше нечего надеяться на первую, обращаются ко второй сестре.

Евреи — народ терпеливый, украденное у них оплакивают, но не до такой степени, чтобы озлобиться напрочь. К сожалению, среди компании, поддавшейся на хитроумную операцию Воливача и Судских, оказались двое, и не евреев, кто отнятое у них считал своей собственностью, и хотя сами украли это у других, но не видели в этом повода для кровной мести.

Кто не хаживал за Моисеем по пескам, тот не ведает, сколь ничтожный песок в жизни деньги, и лишать себя из-за их отсутствия покоя — зряшное дело. Можно заработать деньги, умно выманить у других, украсть можно, было бы здоровье.

Эти двое не являлись русскими, кстати, некая смесь, из ближнего окружения президента, может быть, из дальней родни. Эти двое — подруга имиджмейкерши президента и братец подруги. Обули их на двести тысяч баксов. Запасных лабазов они не завели и лишились многого. Надо понимать их отчаяние, и все же это не повод от сестрицы Надежды перебегать за помощью к Злобе, не они зачинщики: с их подсказки госпожа имиджмейкерша переправляла ввиду наступающих холодов свой зеленый «лимон» в Швецию. Вот это уже швах дело, это уже ярость — как можно посягнуть на собственность принцессы, как можно обобрать государственно озабоченную женщину?

Миллион долларов не иголка, и озабоченные мужчины из ближайшего окружения папаши принялись выяснять, кто же это такой умный нашелся, кто бесцеремонно провел чуть ли не антигосударственное карапчи?

Веревочка вилась коротко и привела к Воливачу и Судских. Никто из наушников не рискнул самолично подвергнуть наказанию двух ослушников, президенту лишь намекали на беспредел в органах. Президент стал глух на ухо и просил говорить громче. Громче никто не рискнул опять же, тогда разгневанная госпожа имиджмейкерша назвала имя Воливача во весь голос? Обычно она любила оставаться в тени, тихо приворовывала, где сумерки, а шашни вовсе вела в потемках. Не обладая статью царицы Екатерины, она умудрилась заводить любовников из первых рыжих красавцев, не имея царской хватки, хотела слыть богатейшей и знатнейшей. А устраивать визг в папиной опочивальне умела знатно, до самой ноты си в пятой октаве. Выживший из ума папаша больше всего не любил этот визг и мельтешение перед глазами, раздражающее сетчатку глаза и слизистую оболочку желудка, из-за чего случаются кровоточащие язвы. Ему до чертиков надоело мельтешение, надоели просители и наушники, отчего он поглупел и хотел только умереть спокойно. И не мог. Не давалось ему разрешения предстать перед Божьим престолом, будто Всевышний покарал его долгим умиранием, чтобы запечатлел он в сознании порожденное им безобразие перед сошествием в самые нижние ярусы ада.

Наблюдая за сказанием своего чада, некрасивого и плотоядного, он покорно выслушивал потоки злобы на все и всех. Что не дадено ей стати и тела красавицы. Что ее любовники наживают богатства за ночь утех с ней, а потом смеются в открытую. Что обманывают ее везде, теперь вот и органы вынули из ее кармана миллион. Что некому защитить ее от произвола, а папаша, старый пень, наивно считает, будто бы держит бразды правления державы прочно, а его всерьез никто не принимает. А поэтому страдает она, единственная и первая — имиджмейкерша, магесса, принцесса и вообще папесса.