Александр Гера - Набат-3

«Если бы знать его, — вздохнул Судских. Воливач молчал. — Многие из власть имущих и не имущих желали блага русскому народу, каждый по своему методу, только благо не наступало. Привередливость русичей? Вряд ли. Знать бы что. Скорее всего не тем богам служим. Разум просит одного, душа другого, а ум третьего…» Судских неожиданно сам задумался над подобной трактовкой собственного вывода.

— Виктор Вилорович, — прервал он молчание Воливача, — вы когда-нибудь о «Силлабусе» слышали?

— Просвети, — без обиды сказал Воливач. По части истории и литературы он уступал первенство Судских. — Ты у нас дока.

— В переводе это «Основные заблуждения нашего времени», середина прошлого века, приложения к энциклике папы Пия IX. Еще в 1864 году он осудил общественные, политические и религиозные движения, мешающие авторитету папы. Документ намного тоньше, вышел он, когда коммунистическое движение стало набирать силу и требование срочные меры. Такие могла принять тогда только церковь. Но что интересно, при обсчете «Манифеста коммунистической партии» — а «Силлабус» критиковал именно этот документ в первую очередь, — Гриша Лаптев установил присутствие более раннего источника, так называемый пси-фактор. Покопавшись тщательнее, он установил тождество между учениями Маркса и древнегреческого философа Антисфена, основателя школы циников. Учения не рождаются на пустом месте, они обобщают прожитый период, чтобы доказать необходимость именно этого учения. Это я к тому, что цинизм как таковой зародился в баснях Эзопа, за сто лет до Антисфсна. А ранее «Силлабуса», за двадцать лет до него, появилась басня Крылова «Лебедь, рак и щука». Как известно, Иван Андреевич Крылов переложил на русский язык многие басни Эзопа, взял и эту, дав ей персонажи, понятные русскому человеку. Басня получилась блестящая, хотя суть ее появления во времена Эзопа сводилась к соперничеству философских школ. Неожиданно для себя Крылов очень удачно обозначил трех основных претендентов на владение человеческими умами: церковь, коммунистов и националов. О вреде национальных и коммунистических идей говорил и Пий IX.

— Так ты за Лебедя, что ли, ратуешь? — по-своему воспринял трактовку Судских Воливач.

— А в небе-то лучше, чем в воде. — по-своему парировал и Судских. — Тем более что щука и рак живут в мутной воде.

— Занятный ты парень. Игорь Петрович, — хмыкнул Воливач. — Все бы тебе поперек батьки в пекло нырять. Знакомься с материалом, после поговорим. Я меньше тебя знаком с греческими философами и попами, но слова Ленина помню хорошо: «Никто не может скомпрометировать коммунистов, кроме их самих». Это и есть наше с тобой главное оружие. Сил у нас пока мало, доверяться националам и паче чаяния демократам нельзя. «Мы с тобой вдвоем у мачты против тысячной толпы», — продекламировал Воливач, эдак с намеком, что и он смыслит в образах не хуже Судских. — В детстве, прочитав эту песню у Джека Лондона, я удивлялся, как можно выстоять против тысячной толпы? Спина к спине? Почти невозможно. Позже осознал: можно. Оказывается, на мачту надо влезть, возвыситься над толпой, а не в драку ввязываться с толпой…

«Понесло Воливача», — ухмыльнулся про себя и Судских, но шеф поспешил от эзопова языка перейти к нормальному:

— Коммуняки выкинут любой кульбит, лишь бы замешать акцию на крови. Помешаем — долго им не поднять головы. Финансовое питание им крепко урезали, пора и головку прижать.

Воливач все же передумал и настоял, чтобы Судских знакомился с дискетами у него в кабинете. Острейшие факты, программа возврата коммунистов к власти, нормальному человеку такое в голову не придет. Не побывай Судских в будущем, ужаснулся бы циничным планам. А тому, что за псевдодемократами стояли те же коммунисты, он не удивлялся, да и кто уже удивлялся этому.

Закончив читку документов, Судских поспешил в Ясенево: до начала акции оставалось не так много времени, одна ночь.

По волшебству перед машиной зажигались зеленые глаза светофоров. «Боже, зеленоглазый мой», — вспомнились слова песни Булата Окуджавы.

«Кровопролития Всевышний не терпит, но вздымать меч на головы противника разрешает. Как понимать?» — отвлекаясь, размышлял Судских.

«Вот он, мой меч», — вспомнились слова архангела Михаила.

Припомнилась и форма меча, его острие.

…Судских пригляделся, сощурившись, и ахнул: лезвие, если смотреть прямо, оказалось фигурным, удивительно напоминавшим букву, которая осталась в памяти…

Вспомни имя свое, росич…

Буква «веди». Вести. Ведать.

К часу ночи Судских закончил сверку дислокаций мобильных частей. Чтобы и глаза не лезли и могли загодя предотвратить в столице разбой, спровоцировать бунт. Милиция выполняла свои задачи, ОМОН — свои, УСИ — свои. Ведомственные раздоры учитывались. Задача одна: быть начеку.

Судских позвонил домой и, как случалось раньше, кратко, с пастельной окраской голоса сказал, что задержится.

— Не считай за дуру, Судских. — раздраженно ответила жена. — Знаю, пакость готовишь. Не хотела завтра на митинг идти, а пойду. И пусть только хоть одного мирного человека обидят, первая крикну: мой муж убийца!

— Сковородку обязательно возьми, миролюбиво подсказал Судских. — И колотушку не забудь. Стучи и кричи, стучи и кричи, помогает без мозгов. Ритм дает. Как у дикарей.

— Дур-р-рак, — изрекла она. Без злости.

— А ты у меня любимая. Какая есть. И спокойной тебе ночи. Твой муж оберегает покой.

— О-о-о-хх… Вот планида мне досталась. Спокойной ночи.

Отбой.

Отбой длился не так долго, как хотелось бы. Дежурный по управлению разбудил его в третьем часу ночи и доложил о происшествии на Ярославском шоссе. Якобы до роты УСИ двигалось к столице на шести грузовиках, не имея коридора прохода.

— Какие грузовики? — подхватился с дивана Судских. — Все передвижения закончились к нолю часов, везде движения были согласованы! Кто командир?

— Фамилии не назвали, сославшись на секретность передвижения. С поста требуют вас.

— Чей пост?

Двойной: милиция и ОМОН. На связи.

— Переключите на меня, — велел хмурый Судских и взялся за оперативную карту.

Дежурный поспешил дополнить:

— Наши все на местах, сверка каждый час. Это не наши, Игорь Петрович.

— Догадываюсь, — бросил Судских и взял трубку: — Здесь генерал Судских.

— Майор ГАИ Завалашин. Тут ваши ребята, товарищ генерал, без ордера. Ведут себя агрессивно. Со старшим будете говорить?

— А он рядом?

— Нет, в головной машине.

— Тогда сами поговорим. Сколько человек на посту?

— Пятеро, при оружии. Ваши с полной выкладкой.

— Так, майор: это не наши. Дальше посты есть?

— Пост ОМОНа, три человека.

— Пропустите, будто бы все утряслось. Отъедут — сразу объявляйте тревогу. Это чужаки, одним вам с ними не справиться. — Жестом руки он попросил дежурного пододвинуть оперативную карту и продолжил: — Блокировать группу будем за следующим постом. За десять минут я успею перебросить туда людей. Ваша задача — перекрыть колонне обратный путь. Согласны с планом?