Грег Кайзер - Полночная чума

— Черт бы вас побрал! Тоже мне, любители евреев! — рявкнул он. — Из-за вас теперь по всему побережью гуляет чума!

С этими словами он наставил пистолет ей в лицо. Дуло замерло в считаных сантиметрах от ее носа. Глаза женщины сделались огромными от ужаса, однако просить пощады она не стала. Кирн вторично вытер лицо.

Сидевший за столом мальчишка негромко, но четко произнес «бош». Кирн тотчас обернулся к нему, и их взгляды встретились. Если война продлится еще несколько лет, из этого сопляка наверняка вырастет еще один маки.

Сначала Кирн подумал, а не потянуться ли ему через стол и не врезать ли как следует маленькому нахалу, чтобы в следующий раз знал, что говорит, но вместо этого выдержал паузу. В конце концов, не евреи виноваты, если этот мальчишка болен. Виноват Волленштейн. Бош. Все верно. Враг им всем Волленштейн. И он вновь посмотрел на мать и детей.

— Кто им помогал? — спросил он. — Не могли же они вдвоем своими силами погрузить всех евреев в лодку и переправить их в Англию.

— Я не знаю, клянусь вам, — произнесла мадам Пилон, пытаясь подавить икоту.

— Вам явно что-то известно.

— Нет. Клод мне никогда ничего не рассказывал. И не называл ничьих имен. Мне это тоже ни к чему знать…

Кирн заглянул в ее зеленые глаза и понял, что она лжет. В эти минуты ему страшно хотелось закурить, чтобы перебить неприятный привкус во рту, точно такой же, как и тогда, когда он заглянул в кузов «даймлера». И как бы ни было ему неприятно, но иногда полицейский вынужден прибегать к силе.

— Если вы мне не скажете, обещаю, я сделаю вам больно. Вам и вашим детям, — угрожающе произнес он.

Женщина еще крепче прижала к себе сына.

— Аликс, — произнес сидевший за столом мальчишка.

— Аликс, — машинально повторил Кирн. Мать тотчас прекратила икать.

— Вам нужна Аликс. Потому что она руководит здесь подпольем, — взгляд мальчишки по-прежнему оставался безжизненным. Может, в конце концов, из него не выйдет маки, подумал Кирн. Ведь он только что предал родную сестру. Возможно, у него иные планы.

Кирн опустил пистолет и кивком велел мальчишке продолжать.

— Не говори ему ничего, Жюль! — прикрикнула на него мать.

Мальчишка убрал со лба прядь волос.

— Но ведь отец мертв. Теперь он на дне моря вместе с Аликс.

— Жюль!

— Мама, заткнись, — огрызнулся в ответ мальчишка. Голос его звучал сталью. От этого голоса, от этого взгляда Кирну на какой-то миг сделалось не по себе. Нет, из этого сопляка когда-нибудь точно выйдет преступник. Тем не менее мать прислушалась к его словам и умолкла.

— Я знаю друзей отца и сестры, — продолжал мальчишка. — Они вместе играли в белот.

Кирн вопросительно посмотрел на Лезе.

— Карточная игра, — буркнул француз.

— Она ничего не знает, — добавил Жюль, покосившись на мать.

Интересно, подумал Кирн, отдает себе эта женщина отчет в том, в кого превратится ее сын, когда вырастет?

— Зато я знаю все. Аликс закопала радиопередатчик в саду. Если хотите, я могу показать вам это место.

Кирн отрицательно покачал головой.

— Я следил за ними, когда они играли в белот, и знаю, кто еще состоит в их ячейке.

Кирн направил пистолет на мальчишку. Этого гаденыша следует пристрелить, причем сейчас же, прежде чем у его матери случится разрыв сердца.

— Я отведу вас к ним, — сказал мальчишка, даже не мигнув глазом. — За тысячу франков.

— Жюль! Прекрати…

— За тысячу франков я вас к ним отведу.

— Жюль! Нет!

— Мама, откуда у нас на столе берется хлеб? — спросил мальчишка, глядя на мать полным ненависти взглядом. — Тысяча франков.

— Жюль, если скажешь еще хоть слово!..

— Отца больше нет, мам. Аликс тоже. Так что никто больше не ноет из-за этого дурака Анри, — как ни в чем не бывало гнул свое Жюль. — Они оба утонули — и она, и отец.

Кирн покачал головой и посмотрел на юного предателя.

— У меня нет тысячи франков, — сказал он и сунул вальтер в карман. Пистолет вряд ли поможет ему узнать то, что он хочет узнать, в отличие от денег. Ему стало жаль мадам Пилон.

— Восемьсот, — сказал мальчишка. — И я скажу вам, кто забрал ваших евреев.

В голове у Кирна промелькнула мысль. Если старый рыбак и его дочь уплыли в Англию, к этому времени они либо достигли противоположного берега, либо утонули. Потому что назад они не вернулись.

А раз нет евреев, значит, нет и проблемы. Он так и скажет эсэсовцам. То есть сначала он отчитается перед СС, а затем можно взяться и за поиски любителей карточных игр.

— Мой Клод… — негромко произнесла женщина, по-прежнему прижимая к себе младшего сына. — Аликс.

Кирн отвел в сторону Лезе и приказал ему не выпускать эту женщину и ее детей из дома. Затем, не сказав и слова его обитателям, вышел вон. С силой — так, что на ступеньки крыльца вновь посыпались хлопья краски, — захлопнув красную дверь, он закурил. Наконец-то!

Белый терьер поджидал его через три дома. Хозяйка собачонки отсутствовала. Завидев своего врага, пес тотчас же бросился к Кирну и, как и в первый раз, вскинув передние лапы, залился лаем, как будто знал, что происходило до этого за красной дверью дома Пилонов.

— Прочь! — рявкнул на собачонку Кирн, но терьер и не думал его слушать. Наоборот, подошел еще ближе. — Прочь! — повторил Кирн, на этот раз по-немецки, но пес его не понял. Он явно не знал немецкого. Тогда Кирн бросил в него недокуренную сигарету. Окурок попал псу в нос. Терьер взвыл и, поджав хвост, бросился к своему дому.

«Черт, даже собаки лягушатников, и те ненавидят нас», — подумал Кирн.

С воздуха Нормандия под крылом «шторьха» казалась картинкой, нарисованной на бескрайнем холсте. Каменный амбар с высокой крышей, ферма, окруженная каменной стеной, ряды живых изгородей вокруг лоскутков полей, на которых видны черно-белые точки — пасущиеся коровы. Легкий самолетик потряхивало в утреннем воздухе. Тем не менее Волленштейну удавалось поддерживать небольшую высоту, с которой можно было спокойно пересчитать коров.

Он бросил взгляд через плечо Зильмана на ветровое стекло. Пропеллер превратился в размытое пятно, сквозь которое сложно было рассмотреть, что там впереди. Затем их самолет снова тряхнуло.

— Выше! — крикнул он пилоту в спину.

Зильман покачал головой и что-то крикнул в ответ, после чего ткнул вверх пальцем. Волленштейн скривил шею, пытаясь рассмотреть, что там вверху, за стеклянным колпаком кабины, но там ничего не было, кроме неба и редких облаков. Погода была прекрасной. Интересно, и чего еще ждут союзники?

«Шторьх» накренился влево, описывая небольшую дугу, и взял курс на северо-запад вдоль реки Мердере. Обычно в ширину она не более нескольких метров, но сейчас разлилась на целый километр, если не больше. А все потому, что какие-то умники решили во время прилива открыть шлюзы, и океанская вода устремилась против течения, а когда начался отлив, то снова их закрыли. В результате речушка разлилась по близлежащим полям. Зато теперь, было ему сказано, сюда не рискнет сунуть нос ни один парашютист. Единственной сушей посреди этого искусственного моря теперь был лишь мост в Шеф-дю-Пон и дорога на сваях над болотами.