Грег Кайзер - Полночная чума

Честно говоря, он ожидал, что внутри его встретит оглушительный гам или, по крайней мере, редкие крики и плач. Ничего подобного. Куда подевался царивший на улице хаос? Горожане сидели на скамьях, как будто в ожидании начала мессы. Некоторые скамьи были заняты, другие — пусты. И так несколько раз, словно в некоем порядке. И в самом дальнем от двери конце, отделенные алтарным столом от всех остальных, сбились в кучку несколько человек.

— Пусть все встанут! — крикнул Волленштейн в спину Ниммиху. Ему тотчас вспомнилась команда корабля в Бордо. Тогда он выстроил всех в ряд и велел раздеться, чтобы удостовериться, что ни у кого нет бубонов. В то утро от чрезмерного усердия у него даже началась изжога. Сегодня желудок его не беспокоил, потому что он знал, чего ожидать.

— Пусть выстроятся вдоль стены, чтобы я их осмотрел.

Ниммих кивнул.

— Слушаюсь, штурмбаннфюрер, — буркнул он сквозь маску.

— Повежливее, если можно, — предостерег Волленштейн и бросил взгляд на распятие. — Это вам не Заксенхаузен. И не ферма.

— Всем встать, — скомандовал Ниммих писклявым голосом, который тотчас же эхом отскочил от сводчатых стен. Первым делом Ниммих и его четверо подручных очистили самые ближние ко входной двери скамьи, заставив сидевших там французов встать и отойти к левой стене. Другие, что сидели ближе к алтарю, тоже на всякий случай поднялись с мест, не зная толком, кому предназначена команда, — только ли тем несчастным, кто сидел сзади, или и им тоже. Тотчас начались шум и толкотня. То есть совсем не то, что требовалось.

И тогда Волленштейн посмотрел вперед и увидел полицейского. Тот встал с места и двинулся ему навстречу. В какой-то миг Волленштейн подумал, что полицейский задумал его убить. Рука невольно потянулась к оружию. Увы, он успел дотянуться лишь до кобуры, когда Кирн подошел к нему вплотную.

— У меня новости, герр доктор, — сказал он.

«Ага, значит, я снова герр доктор, — подумал Волленштейн, — к чему бы это?»

— Вот как? — удивился он, чувствуя, как гора свалилась с плеч. Похоже, Кирн не собирался его убивать. Волленштейн бросил взгляд дальше, на белокурого мужчину на передней скамье. Что-то не слишком он похож на француза.

— Да-да, новости, — повторил Кирн. — Если быть точным, высадка союзников, герр доктор, которая начнется в понедельник утром.

Шестеро немцев, что вошли в церковь, принесли с собой запах дождя. У первых пяти были с собой автоматы. Шестой, высокий, сухопарый мужчина в дорогом, но забрызганном грязью пальто, нес в руке черный чемоданчик. Ветром дверь распахнуло настежь, и порыв влажного воздуха достиг самого первого ряда скамей, где сидели Бринк и Кирн.

Бринк посмотрел на «веблей». Впрочем, какая разница, здесь от оружия мало толку. Никакой револьвер не поможет ему выбраться отсюда. Самое большее, что он сможет сделать, это уложить одного из шестерых, прежде чем его самого изрешетят пули оставшихся пятерых.

Затем один из немцев писклявым голосом приказал всем встать и отойти к стене. Кирн поднялся с места и направился навстречу высокому человеку с чемоданчиком в руке. Бринк тоже встал и двинулся вслед за ним.

— Высадка, герр доктор, состоится в понедельник, — услышал Бринк, когда подошел ближе.

И тотчас почувствовал, как живот скрутило в тугой узел, а по всему телу разлилась немота. Она подбиралась все выше и выше к самому горлу, грозя задушить. Господи, нет! Боже, он поставил на карту жизни тысячи людей, он выдал секрет, он все испортил! На какой-то миг колени его сделались ватными.

— Я должен доставить это известие в Кан, — сказал Кирн.

Бринк был в ужасе. Он выдал немцу величайшую тайну, и вот теперь этот тип собрался его сдать. Вот же сукин сын! Бринк попытался что-то сказать, но горло как будто перехватило тисками, и он издал лишь невнятный сдавленный звук. Тогда он вытащил из кармана пальто «веблей» и, насколько возможно, загородив его другой рукой, шагнул вперед. Высокий немец в дорогом пальто выкрикнул чье-то имя, и когда Бринк посмотрел, кому предназначался этот крик, то увидел у стены тощего немца.

— Герр доктор, вы меня слышали? — спросил Кирн. — Мне известно, когда они высадятся и где. Диверсанты, сказал он. Его срочно нужно отвезти в Кан на допрос.

Так значит, это Волленштейн. Герр доктор. Тот самый, что выпустил гулять на свободу чуму, которая унесла отца Аликс и чьи бациллы, возможно, он сам носит в своем теле. И Бринк тотчас принял иное решение. Нет, он застрелит не Кирна, а Волленштейна. «Всажу в него пулю, — сказал он себе, — и точка». Он поднял револьвер и прицелился, направив ствол через плечо Кирна на Волленштейна. Пусть его секрет перестал быть секретом, но чуму нужно остановить во что бы то ни стало.

И все же он не торопился нажимать на спусковой крючок. Вместо этого он посмотрел Волленштейну в глаза — странные глаза, один серый, другой голубой, — и ему тотчас вспомнились следы уколов на руках у еврейских женщин. Нет, если этот сукин сын и вправду разработал и получил антибиотик, то он нужен ему живым.

Безбожная тварь — пособница сатаны, говорил отец в своих проповедях. Пожалуй, Бринк был единственным во всем мире, кто понимал, причем отлично понимал, этого Волленштейна. И это духовное родство не давало ему убить немца на месте.

В следующий миг за его спиной раздался какой-то звук. Это к нему неслышно подкрался тощий немец и приставил ему к затылку пистолет.

— Я должен отвезти этого человека в Кан, — повторил Кирн.

— Не думаю, что вы отсюда куда-то выйдете, — возразил Волленштейн.

Ниммих взял из рук англичанина револьвер и подозвал к себе еще пару эсэсовцев. Не успел Бринк и глазом моргнуть, как те встали по обеим сторонам от него, взяв на мушку и его самого, и немца-полицейского.

Еще один эсэсовец похлопал по пальто в поисках спрятанного оружия. И, разумеется, извлек из кармана Бринка черный вальтер, позаимствованный им у крипо.

— Что вы себе позволяете? — возмутился Кирн.

Волленштейн не ответил, лишь посмотрел на часы. Четверть третьего утра. Значит, воскресенье уже наступило. Высадка, если верить Кирну, запланирована на понедельник. Причем в этом месте. Что в свою очередь означает, что англичане и американцы сели на корабли. По крайней мере покинули прибрежные гарнизоны и, возможно даже, уже поднялись на борт и плывут под прикрытием стали к французскому берегу. Скоро начнет светать, так что времени на то, чтобы под покровом темноты подготовить к вылету «мессершмитты» и «юнкерсы», у него нет. Англичане разнесут самолеты на обломки еще на подлете к их берегам. Организовать налет сегодня у него не получится.

Ничего, завтра он даст им отпор здесь, на французском песке.

— Немедленно отпустите меня! — возмущенно потребовал Кирн, делая вид, что хозяин ситуации — он.