Грег Кайзер - Самая долгая ночь

Наконец он догнал их — все четверо притаились возле высоких кустов. Чтобы наверняка попасть в цель, Маус больной левой рукой поддержал тяжелый ствол. Открутить, оттянуть, надавить, повернуть, мысленно повторял он. Если сделать это быстро, то он сможет шлепнуть их на счет «один, два, три, четыре», прежде чем они поймут, что приглушенные хлопки — это выстрелы, и осознают, что, собственно, происходит.

И он навел дуло на Кагена. Немец станет первым. Среди них он самый опасный, и шлепнуть его будет проще всего. Пафф! — и никаких угрызений совести. Рашель он оставит напоследок, а, может, вообще не станет в нее стрелять. Во всяком случае, у него будет время прийти к окончательному решению, пока он займется ликвидацией трех других.

Но не успел Маус для большей устойчивости расставить ноги пошире и нацелить «вельрод» в голову Кагена, как из-за кустов метнулась какая-то тень, а в следующий миг на расстоянии вытянутой руки от него возникла незнакомая фигура. И все ему испортила.

Света полной луны хватило, чтобы он увидел, что это женщина — длинные волосы, округлые очертания женской фигуры, заметные даже через пальто. Еще одна женщина. Он тотчас перевел мушку «вельрода» с Кагена на незнакомку и увидел в лунном свете ее глаза. Женщина смотрела на нацеленный в ее сторону пистолет, на толстый, зловещий ствол.

А затем из-за спины незнакомой женщины и Кагена он услышал голос Рашель. Он тотчас поднял голову и увидел, что Рашель смотрит на него или на «вельрод». Сказать наверняка было трудно, потому как в эти мгновения глаза ее казались огромными темными колодцами.

— Опустите пистолет, мистер Вайс, мы в безопасности, — произнесла она. Ее голос звучал спокойно и ровно, в нем не слышалось даже намека на страх. И все же, несмотря на спокойствие, Маус был почему-то уверен, что она отлично знала, что у него на уме.

Его палец уже лежал на спусковом крючке, но нажимать на него он не стал. Вернее, не смог. Господи, как он готовил себя к этой минуте, как всеми правдами и неправдами старался разжечь в своем сердце ненависть, — ибо только она могла послужить оправданием для убийства Рашель. На это у него ушло несколько дней. Но найти в себе ненависть к этой незнакомой женщине, найти всего за считаные секунды — такое было ему не под силу. Точно так же, как в случае с Тутлсом, за исключением того, что тогда все было по-другому.

А уже в следующий миг началось сущее светопреставление.

Пройсс стоял, отгоняя от лица надоедливую мошкару, когда в вышине раздался гул авиационного двигателя над его головой и на фоне полной луны промелькнул черный крылатый силуэт. Увы, вместо того, чтобы приземлиться на поле перед ними, он исчез за стеной леса примерно в шестидесяти метрах от места засады.

Вот уже битый час они ждали его появления, стоя возле канавы со зловонной, стоячей водой, а до этого еще примерно столько же украдкой следовали за группой партизан. Не говоря уже о том, что еще один час ушел на то, чтобы обнаружить их в темноте бескрайних полей, поросших травой и клевером. И вот теперь чертовы англичане проскочили мимо обозначенного партизанами места посадки и испортили всю операцию.

Не успел самолет сесть, как партизаны мгновенно потушили свои факелы. Впрочем, лунного света хватило, чтобы увидеть, как четверо гостей с неба устремились бегом к дальнему краю поля.

Гискес, который еще несколько секунд назад чертыхался, проклиная надоедливых комаров, которыми кишмя кишело это гнилое место, первым оправился от недоумения и шепотом отдал приказ стоявшему рядом с ним солдату. Тот был из абвера, как и все остальные участники группы захвата, за исключением троих эсэсовцев, которых Пройсс прихватил с собой из управления на Ойтерпестраат.

— Предлагаю обойти их с тыла, двигаясь вдоль канавы. Мы с вами займем позицию впереди, среди деревьев, — прошептал Гискес. — Я отправлю четверых обойти поле вокруг. Мне нужны англичане, вам евреи. Мы возьмем их всем скопом.

С этими словами Гискес исчез в темноте. Пройсс сжал в руке «вальтер», чья бакелитовая рукоятка давно была отполирована до блеска его ладонью. Жестом приказав троим эсэсовцам идти за ним, Пройсс двинулся вслед за абверовцем.

— О господи! — воскликнул Иоганнес, откуда-то из-за ее спины, когда черный самолет, вместо того, чтобы сесть здесь, на польдере, задевая колесами шасси верхушки деревьев на его дальнем краю, пронесся мимо и перескочил на соседний участок осушенной земли. Река торопливо выключила фонарик, Аннье и Мартин тут же последовали ее примеру. Ей потребовалось какое-то время, чтобы глаза приспособились к темноте и тусклому лунному свету.

Поскольку она стояла ближе других к подлеску, то первой побежала вперед, путаясь на бегу в траве. Старый «люгер», который она сжимала в руке, казался ей тяжелым, как наковальня. Евреи, мысленно повторяла она. Евреи. Я больше не одна. От этой мысли у нее словно выросли крылья, и она побежала еще быстрее.

За те несколько минут, которые понадобились, чтобы добежать до леса, Пройсс дважды угодил ногами в канаву. Одна брючина промокла до колена. Попавшая в сапоги вода при беге громко хлюпала. Черт возьми, как он ненавидел голландцев и их пропитанную водой страну!

Тем не менее он старался не отставать от Гискеса. А все потому, что на местности он ориентировался не лучше, чем стрелял. И ему меньше всего хотелось попасть под чьи-то пули. Они пробежали через чахлую рощицу тополей и присели на колени в том месте, где заканчивались деревья и начиналась трава.

Английский моноплан застыл на дальнем краю поля в сотне метров от них и был похож на растолстевшую стрекозу. Рокот двигателя, который поначалу показался Пройссу таким оглушительным, что, наверно, был слышен в самом Амстердаме, теперь сделался тише.

— Это «лайсендер», — пояснил Гискес. — Значит, это точно дело рук УСО. Как же это я прохлопал его?

Четверо партизан не успели преодолеть и половину пути до самолета.

Пройсс плохо понял, что хотел сказать ему Гискес, однако вместо того, чтобы задавать вопросы, принялся молча наблюдать за происходящим. Возле «лайсендера» ему удалось разглядеть две фигуры, спасибо полнолунию. Затем из самолета вылез третий человек, а вслед за ним четвертый.

Двигатель, как ни странно, не зарокотал громче. Самолет как стоял, так и продолжал стоять на прежнем месте, и в лунном свете крутящийся пропеллер казался огромной серебряной монетой. В следующее мгновение из самолета выпрыгнул пятый человек и бросился вдогонку за остальными.

— Что будем делать? — спросил Гискеса Пройсс. Опыта в таких делах у него не было никакого. Не привык он выслеживать по ночам партизан и вооруженных вражеских диверсантов. Нет, уж лучше привычные списки евреев и квоты на их депортацию.