Грег Кайзер - Самая долгая ночь

— А где другие? — спросил Пройсс. — Или он только один?

— Мои люди преследовали их до Кудельстраата, однако диверсантам удалось уйти. Предполагаю, что они сели в лодку, чтобы переплыть Вестейдерплассен, или же на велосипедах укатили в Аальсмеер, или в Эйтхоорн. Но ничего, мы их найдем. Он нам все скажет.

Пройсс вновь посмотрел на коротышку.

— Bent jij eenjood? — спросил он.

Человек медленно поднялся на ноги.

— Waroom ben je hier, jood? Wat doe je hier? [3] Почему ты здесь, еврей? Что ты здесь делаешь? — спросил его тогда Пройсс.

Коротышка открыл рот, явно собираясь что-то сказать. Не иначе, как сейчас он расскажет им, зачем сюда на самолете пожаловали евреи.

Но голландец лишь еще шире открыл рот и сплюнул. Слюна попала Пройссу на щеку. Пройсс вытер лицо краем рукава, и с силой ударил коротышку по губам. Брызнула кровь. Голландец одарил его ненавидящим взглядом, и Пройсс замахнулся опять. С каким удовольствием он врезал бы этому жиду снова, но в этот момент до его руки дотронулся Гискес.

— Не тратьте ваше время напрасно. Мы выясним все, что ему известно в куда более цивилизованной обстановке. Если, конечно, в ваши планы не входит стащить с него штаны, чтобы проверить, еврей он или нет.

Гискес в очередной раз его подначивал. Внутри у Пройсса все кипело, однако он опустил руку.

— Он не еврей. Еврей ни за что бы не осмелился на такое, — сказал он. — Jij zal spoedig in der hel zijn, mijn vriend, [4] Вы скоро попадете в ад, друг мой. — добавил он по-голландски, обращаясь к пленнику. Тот покачнулся и закрыл глаза, словно тем самым мог уберечь себя от ада, которым ему только что пригрозил Пройсс.

Вторник, 20 апреля 1943 года.

— Называй меня Маус, — сказал он девушке, которая порушила его планы. Она вытащила из-за уха прядь волос и прикрыла уродливый шрам на виске.

— Маус, — неуверенно повторила она, словно пробуя это имя на вкус.

— Верно. Я привык, когда меня так называют. Маус.

Это была та самая Река, о которой ему в Лондоне рассказал Йооп — девушка, чье сердце исполнено ненавистью. Впрочем, на вид этого не скажешь.

Йооп. Интересно, где сейчас этот коротышка? Никто не видел его с того момента, когда их самолет взорвался. И еще один из их компании, который, по словам Йоопа, был малость туповат, тоже куда-то исчез. Река утверждала, будто видела, что он лежал на земле рядом с самолетом, но времени на то, чтобы проверить, мертв он или только ранен, у нее не было. Остальные добрались без приключений. Некоторые, например, Каген и голландка Аннье, уже были здесь, когда они с Рекой пришли в этот подвал. Схаап пришел чуть позднее, вместе с сестрой, Рашель. Их привел Иоганнес, как и эти двое, он был голландцем. Всего их набилось в подвал семеро. Помещение было тесным, с низким потолком, с которого на проводе свисала одна-единственная лампочка, а вонь стояла, как в общественной уборной.

— И что это за имя такое, Маус? — спросила Река и ехидно улыбнулась. Эта ее улыбочка ничуть не украсила ее довольно некрасивое лицо. Нос длинноват, губы слишком тонкие. Темно-каштановые волосы, почти черные, длинные, по плечи, обрамляя лицо. Но ее глаза… В свете лампы эти темные глаза еще больше напомнили ему Лански — нет, дело даже не в цвете, а в том, как они как будто прожигали вас насквозь. — Потому, что ты хитрый, как мышь? Или потому, что трусливый? — уточнила она.

Он пропустил мимо ушей ее колкость и отплатил той же монетой.

— Спасибо за вчерашний день, — сказал он. Однако, похоже, она не поняла, что это были отнюдь не слова благодарности.

Впрочем, какая разница, была она на том поле или нет. Он задумался об этом лишь, когда они добрались до подвала. И, немного поразмышляв, пришел к выводу, что даже не появись она там, и пристрели он тогда всех четверых, в том числе и Рашель, ему бы ни за что не добежать до самолета прежде, чем немцы открыли стрельбу. Если задуматься, весь его план полетел к чертовой матери еще до того, как самолет приземлился. Потому что кто-то настучал немцам, и те были в курсе их прибытия.

— Да? — спросила она. Нет, от этой девицы просто так не отвяжешься.

— Спасибо, что вытащила меня из самолета, — пояснил он, на этот раз без всяких иносказаний.

— Маус, — произнесла она, словно пробовала имя на вкус. — Мыши обычно прячутся в траве, верно я говорю?

Он заглянул в ее пронзительные глаза, — что было сделать ничуть не легче, чем посмотреть в глаза Лански. Он слышал, как утром, после того, как они проснулись, она читала шему, да и накануне вечером тоже, прежде чем лечь спать «Sh'ma Yisrael Adonai Elohaynu Adonai Echad» — с этих слов на иврите она начала оба раза. Впрочем, он узнал молитву уже по самому первому слову — «шема». Он знал, как это будет по-английски: «Слушай, Израиль, Господь есть наш Бог, Господь един». В свое время мать вбила в него эти слова, когда он был еще маленьким ребенком. Он попытался улыбнуться ей.

Река улыбнулась в ответ. На этот раз в ее улыбке уже было больше тепла, и она осветила ей лицо. И вообще, если дать ей привести себя в порядок, она будет даже очень ничего.

— А почему тебя так назвали? — похоже, вопрос был задан вполне серьезно.

— Moyz? Знаешь это слово? На идише оно означает «мышь». Ты ведь знаешь идиш?

— Да, немножко.

— А еще оно означает «ас». В Америке этим словом называют все самое лучшее. Люди, на которых я работаю в Америке, они сказали, что я прирожденный стрелок. Ас. Moyz. Отсюда Маус. Ну как, теперь понятно?

По растерянному выражению ее лица было видно, что нет. Продолжая смотреть в эти пронзительные глаза, он напомнил себе, что предательница не она. И потому спросил:

— Кто-то предупредил их о нашем прилете. Иначе, как они догадались, где нас искать? Я имею в виду немцев.

Накануне тот же самый вопрос задали Каген и Схаап, однако ответ, который он услышал от Иоганнеса, его не удовлетворил.

Она быстро стрельнула глазами куда-то в сторону, мимо него. Было видно, что она не умеет лгать, и тем самым себя выдала. Маус тоже покосился туда, куда только что посмотрела она — на Аннье и Иоганнеса, своих друзей. Хотя кто знает, друзья ли они ей?

— Не знаю, мистер Вайс, — ответила она. Похоже, она так и не смогла заставить себя назвать его Маус. Как и Лански, подумал он.

Впрочем, сегодня ему известно гораздо больше, чем вчера, когда Иоганнес сказал ему лишь то, что в ряды участников Сопротивления затесался предатель. Неприятности начались две недели назад, пояснил он, но уточнять не стал, ограничившись лишь тем, что какая-то явка провалилась и они заподозрили, что немцы каким-то образом в курсе той информации, которую Схаап передал для них из Англии в Амстердам.

Маус подумал, что она скажет что-то еще, но в следующее мгновение Каген с грохотом вытащил на середину подвала деревянный ящик. Затем развернул карту и положил сверху.