Грег Кайзер - Самая долгая ночь

— Я уже этих пересчитал, — произнес тем временем Брумм. — Пятьсот девяносто два. Сегодня мы отправим ровно две тысячи сто. Я, как вы мне приказывали, велел Шлезингеру, чтобы он прекратил отбор, как только у него наберется тысяча пятьсот восемь человек.

Геммекер кивнул. Он был склонен доверять данным Брумма. Пусть его помощник тупица, зато по части мелочей равных ему нет.

Где-то посередине огромного мокрого ковра, сотканного из еврейских пальто и плащей, Геммекер заметил движение. Охранник о чем-то спорил с другим евреем. В следующее мгновение охранник повернулся в его сторону. То ли он заметил его, то ли Геммекеру так показалось, не это главное. Однако охранник мгновенно повернулся к еврею, замахнулся дубинкой и ударил. Еврей отшатнулся назад, но его успел подхватить под мышки другой еврей. Затем охранник толкнул двоих женщин. Третья стояла чуть в стороне, с краю платформы. Эта третья была блондинка, что выделяло ее из толпы жидов, — не иначе, как она осветляла волосы перекисью. Так делали многие евреи, которые хотели сойти за арийцев — впрочем, без толку. Охранник замахнулся на эту женщину и толкнул ее в грязь.

Ничего необычного. Евреи вечно пытались сесть в поезд целыми семьями, стараясь держаться вместе.

— Нет причин для беспокойства. Добавьте к охране еще парочку жандармов, если таковые найдутся. А что касается евреев, то просто распихайте их по вагонам и согласно расписанию вывезите отсюда.

— Слушаюсь, оберштурмфюрер, — ответил Брумм. Сейчас он найдет Писка, этого жидовского хорька, который отвечал за охрану, и прикажет ему начать распихивать евреев по вагонам. А вагоны потом пусть как следует закроют на засов.

Геммекер повернулся и зашагал назад к воротам. Кто-то собрался угнать поезд. Он громко рассмеялся этой мысли, чем напугал еврея-охранника, который в этот момент как раз открывал двери ближайшего вагона. Локомотив, подтолкнув состав к платформе, на которой сидели пятьсот девяносто два еврея, застыл в ожидании, прежде чем снова двинуться в путь.

— Пусть они все трое идут сюда, — обратился Маус к охраннику.

— Нет. Двое ушли, двое пришли. Не трое, а двое, — упирал немецкий еврей. — Цифры должны сходиться.

Маус придвинулся к нему ближе.

— Я дал тебе две тысячи гульденов, чтобы ты их выпустил. Я дам тебе четыре, чтобы ты впустил на платформу всех троих.

Маус поймал себя на том, что повысил голос, однако не смог удержаться. Несмотря на облачность и дождь, уже было довольно светло. Второй охранник сейчас заметит, что что-то не так, и того гляди подойдет и начнет задавать вопросы.

Охранник отступил на полшага.

— Нет. Я и так многое им позволил. Только две. Можешь выбрать сам.

Маус шагнул к нему ближе. Его так и подмывало вытащить «вельрод», что даже во рту появился металлический привкус. Охранник снова попятился.

— Стой, где стоишь, не двигайся! — крикнул охранник и поудобнее взял в правую руку палку. Сейчас он замахнется и ударит, подумал Маус.

Затем немецкий еврей посмотрел на состав, который подползал все ближе и ближе. Стук колес на стыках рельс чем-то напоминал тиканье часов. Маус тоже посмотрел в сторону поезда и по фуражкам с высокой кокардой узнал двух немцев. Ни тот ни другой не был тем гадом из СД, которого они оставили в Амстердаме. Тот, что стоял ближе к железнодорожным путям, был выше ростом, второй более коренаст. Охранник повернулся, и Маус заметил, что его лицо перекошено от паники, как будто одного вида двух немцев было достаточно, чтобы у него от страха отшибло мозги. Охранник поднял палку и, хотя Маус и не исключал такого поворота событий, замахнулся, чтобы нанести удар.

Палка больно ударила его по плечу, почти как полицейская дубинка, если не хуже. Маус отшатнулся, поскользнулся в грязи и не упал лишь потому, что кто-то его поймал.

— Живо на место! — рявкнул на него охранник.

После чего повернулся к тем женщинам, что все это время стояли у него за спиной. Сейчас он схватит лишь двоих, понял Маус и обратил внимание, как эти трое стоят. Ближе всего к охраннику Рашель и Вресье, они стоят плечом к плечу. Река — за их спинами, и ее почти не видно. Маус попытался подняться на ноги, хотел проследить за тем, чтобы Река попала в число тех двух, кого охранник пропустит на платформу. Ведь это для него самое главное.

Как только дубинка охранника в грязном плаще описала в воздухе дугу, Река подумала, что их троих сейчас будут бить. Но вместо этого на лице охранника возникла странное выражение ярости и страха, а сам он крикнул по-голландски, правда, с сильным акцентом.

— Slechts twee! — крикнул он, брызжа слюной. Только две!

Которые две?

Время на мгновение замерло. Река поняла, что хочет сказать охранник. Охваченная ужасом, она не могла даже пошевелиться. У нее на глазах Рашель схватила за руку тощую женщину в зеленом платье и подтолкнула ее к охраннику. Тот поймал ее за руку и пихнул к ногам Леонарда, в самую грязь.

Рашель повернулась и положила руку ей на плечо.

— Позаботься о мистере Вайсе, — шепнула она на ухо Реке, прежде чем та поняла, что, собственно, происходит. Рашель схватила полы ее пальто и дернула. Река, которая никак этого не ожидала, лишилась равновесия и начала падать. Лишь в тот момент, когда Леонард выхватил ее из грязи, она наконец поняла, куда, собственно, толкнула ее Рашель — на платформу или же прочь от нее.

Леонард помог ей подняться на ноги и прижал к себе. Река услышала, как за спиной дубинка охранника опустилась на чью-то спину. Рашель, поняла она, даже не оборачиваясь. Леонард сжимал ее в объятьях, и она вдыхала его американский запах. И все же на какой-то миг она украдкой бросила взгляд на Пауля Кагена. Тот даже не шевельнулся. Он вообще не подал вида, словно ему было безразлично, что останется на платформе. Там осталась Рашель.

Этот негодяй даже пальцем не пошевелил, чтобы ее спасти. Маус отказывался понять, как такое возможно. Спокойно смотреть, как твою женщину избивают прямо у тебя на глазах. Как только Каген способен на такое? Пожертвовать собой ради тощей еврейки, которую она не видела почти год? А ведь именно так поступила сейчас Рашель. Зачем? Нет, вокруг происходит полная бессмыслица.

Даже взгляд Рашель и тот отдавал безумием. Она встала, отряхнула с пальто налипшую грязь и отошла в сторону. Но глаза ее светились улыбкой, как будто она точно знала, что сделала то, ради чего приехала сюда и теперь довольна собой. Лишь в тот момент, когда она посмотрела на Кагена, глаза ее сделались ледяными, какими им и полагалось быть.

Последнее, что бросилось Маусу в глаза, это ее затылок, ее светлые волосы, правда, не такие золотистые, какими они запомнились ему в тот день, когда они сидели на Аргайл-стрит. Рашель исчезла в проходе между двумя постройками еще до того, как он отстранился от Реки. Так что он вряд ли бы успел вытащить свой «вельрод».