Джон Сэндфорд - Жертва разума

Мэйл подошел к ней вплотную, настолько близко, что она чувствовала его запах и видела материал, из которого были сшиты его джинсы.

– Никогда больше не говори со мной так , – прорычал он. – Нас никто не найдет. Ни за что на свете. А теперь встань и выпрямись. Вставай, я тебе сказал.

Манетт прижимала руки к лицу, чувствуя, что в голове не осталось ни одной внятной мысли: все они напоминали буковки из игры «Скрэббл» [26], рассыпавшиеся по полу, после того как кто-то уронил доску. Она услышала какой-то треск и посмотрела на Мэйла, который в ярости наблюдал за ней. Он смял пивную банку в руке и отшвырнул ее в угол; она с грохотом отскочила от стены и рикошетом отлетела назад.

– Показывай, – приказал Мэйл.

– Что? – Энди не имела ни малейшего представления о том, что ему нужно.

– Показывай, – повторил он.

– Что? – тупо повторила она, качая головой.

– Сиськи, я хочу посмотреть на твои сиськи.

Женщина начала отступать назад, один шаг, второй, но спасения не было: у нее за спиной, точно обрубок дуба, стояла старая угольная печь – дверца открыта и сдвинута чуть влево, а дальше черная дыра; там ей совсем не хотелось оказаться.

– Джон, ты же не хочешь причинить мне вред. Джон, – проговорила она. – Я тебе помогала.

Он наставил на нее указательный палец.

– Не смей об этом говорить. Не смей, не смей. Как же, помогала она! Ты отправила меня в вонючую больницу. Хорошо же ты мне помогла. – Он принялся дико оглядываться по сторонам, потом увидел банку из-под пива на полу. Он забыл, что все допил, и подошел к Энди. – Ну, давай, показывай.

Она скрестила на груди руки.

– Джон, я не могу…

Он снова ее ударил, так же быстро, как в прошлый раз, открытой ладонью, но не слишком сильно. Когда Энди подняла руки к лицу, он начал наносить ей новые и новые удары. Она не могла от них защититься, не могла остановить его, даже не видела, как приближается его рука.

А потом он набросился на нее, толкнул спиной на каменную стену и принялся рвать пиджак и блузку.

– Нет, Джон, не делай этого!.. – кричала она.

И он снова ее ударил, сбил с ног, схватил за волосы, потащил на матрас и рухнул на нее, усевшись сверху. Энди отбивалась, без особого результата размахивая руками. Тогда он поймал их, соединил вместе и прижал одной своей рукой. Энди его плохо видела и поняла, что у нее кровь на лице и в одном глазу.

– Джон… – Она заплакала, не в силах поверить, что он сможет сделать задуманное.

Но он смог.

Когда Мэйл закончил, он был еще злее, чем вначале.

Он заставил ее одеться, насколько возможно – он разорвал ее блузку почти пополам и отобрал лифчик, – а потом втолкнул обратно к дочерям.

Обе девочки, даже маленькая Женевьева, поняли, что произошло. Когда Энди рухнула на матрас, они тут же подползли к ней и поддержали ее голову, когда дверь с грохотом захлопнулась.

Она не могла плакать.

Глаза высохли, или еще что-то с ними случилось. Когда она думала о Мэйле – не о лице или голосе, а о его запахе, – она начинала задыхаться, и внутри у нее все невольно сжималось.

Но плакать она не могла.

Однако боль чувствовала: множество синяков, царапин, растяжений мышц, которые она получила, когда пыталась вырваться из сильных рук Мэйла. Впрочем, крови не было, она проверила, и хотя внутри у нее все болело, он ей ничего не порвал.

Когда Мэйл вернулся, она сидела с сухими глазами, так и не пришедшая в себя.

Они что-то почувствовали, приглушенный звук, легкое дрожание пола над головой и поняли, что он сейчас появится. Они сидели на матрасе, лицом к двери, когда та открылась. Энди подобрала под себя юбку.

Мэйл был в джинсах, клетчатой рубашке и круглых темных очках, в руке он держал пистолет.

– Я не могу держать здесь вас всех. – Он показал на Женевьеву: – Идем, я тебя забираю.

– Нет, нет, – выкрикнула Энди, схватила Женевьеву за руку, и девочка прижалась к ней. – Нет, Джон, пожалуйста, я за ней присмотрю, она будет вести себя тихо, Джон…

Мэйл отвернулся.

– Я отвезу ее в «Уол-Март» [27]и там оставлю. Ей хватит ума найти копов и вернуться домой.

Энди встала и взмолилась:

– Джон, я за ней присмотрю, честное слово; клянусь богом, она не доставит тебе проблем.

– Она уже проблема. Стоит мне о ней подумать, и я знаю, что она проблема. – Он показал пистолетом на Грейс, которая отшатнулась. – Ее я оставлю здесь, она слишком большая и может привести копов. А эта маленькая… я надену ей на голову мешок, отведу к фургону и высажу около «Уол-Марта».

– Джон, прошу тебя, – умоляла Энди.

– Выходи, девочка! – рявкнул Мэйл, глядя на Женевьеву. – Иначе я тебя отделаю до полусмерти и все равно вытащу отсюда.

Манетт опустилась на колени, потом снова встала и потянулась к нему.

– Джон…

Он сделал шаг назад, вскинул руку и схватил ее за горло – на мгновение Энди показалось, что ей конец: он душил секунду, а потом отшвырнул назад.

– Отвали. – И, повернувшись к Женевьеве, приказал: – Давай, девочка, выходи, шагай к двери.

– Подожди, подожди, – взмолилась Энди. – Жен, возьми пальто, сейчас холодно… – Женевьева свернула пальто, превратив его в подушку, и Энди встала с матраса, взяла пальто, надела на дочь и застегнула, глядя ей в глаза. – Будь хорошей девочкой, – сказала она. – Джон не сделает тебе ничего плохого.

Женевьева шла к двери так, будто пол был вымазан клеем и ее ноги к нему прилипали.

– Женевьева, милая, – крикнула ей вслед Энди, – попроси кого-нибудь позвать полицейского! Когда окажешься в универмаге, позови полицейского и скажи, кто ты такая. Они отвезут тебя домой, к папе.

Дверь захлопнулась прямо у нее перед лицом. Она слышала едва различимые шаги, но больше никакие звуки не проникали сквозь стальную дверь.

– Жен справится, – сказала Грейс, которая заплакала и с трудом выговаривала слова. – Она много раз бывала в больших магазинах. Она найдет полицейского и вернется домой. Папа о ней позаботится.

– Да. – Энди опустилась на матрас и закрыла лицо руками. – О господи, Грейс! О господи!

– Ненавижу богатеев, – пробормотала Шерилл.

На ней была та же куртка, что и вчера, но теперь она надела собственную зеленую бейсболку со светло-голубым козырьком. Волосы она заправила внутрь. Довершали наряд голубые кроссовки. Короче, получился сорванец с отличной грудью. А еще розовые щеки и обаятельная улыбка… В общем, Блэк считал ее необычайно аппетитной.

Они оставили машину на парковке возле офисного здания, где работала Энди Манетт. Шерилл решила, что его построил крайне неприятный архитектор: черные окна, красные кирпичи, медные бортики обсаженного камышом пруда, перед которым красовалась ржавая спираль из кортеновской стали [28]. Блэк остановился перед «скульптурой». На пластине было написано: «Трассировка лучей» [29]Ригли.