Сергей Анисимов - Кома

– Да нет, не очень. Быстро присохло.

– Тогда ничего. Пей херес и сиди дома.

Николай кивнул, распрощался, и отправился пройтись по своим больным в последний на сегодня раз. Дежурящую этой ночью медсестру Лену он попросил особо приглядывать за Екатериной Январь, и немедленно после этого спустился на неврологию.

Первых двух больных: женщину и аскета, предложенный им компромисс – 30 минут массажа вместо 45, с соответственным уменьшением оплаты, вполне устроил: это было лучше, чем пропускать сеанс, и начинать со следующего дня искать нового массажиста на вечер. «Шифоньера» – нет.

– Николай Олегович, я Вам плачу, – Вы массируете. Чего же тут непонятного?

Мужик стоял, широко разводя руками и улыбаясь.

– У меня спина болит, и для меня это, извините, важнее, чем то, что Вам хочется пораньше уйти домой. Если я Вам не нужен – ради Бога! Завтра я попрошу найти мне другого массажиста на вечер. Но сегодня – извольте доработать.

Доктор с табличкой «Врач-интерн Ляхин» на лацкане халата постоял с полминуты перед спокойно разглядывающим его «Шифоньером». Почти наверняка, если бы он объяснил, что дело не в желании пораньше уйти домой к маме, а просто ему нужно хотя бы несколько часов передышки, – то этот больной мог бы его понять. Он показался ему достаточно реалистичным ещё в прошлые разы. Но говорить не хотелось, это звучало бы как оправдывание, а оправдываться Николай, как всякий нормальный человек, не любил.

– Хорошо, Дмитрий Иванович, – сказал он. – Я всё равно закончу с остальными пораньше, скажем в 6.10, и подойду к Вам.

– Остальные меня не интересуют, – твёрдо ответил тяжелоатлет. – Но мою спину…

– Я понял, – невежливо ответил Николай и, развернувшись, ушёл. Так, наверное, поступать было нельзя, таких клиентов надо было ценить особо, -но тон беседы начал его раздражать.

То, что он всё же может не дотянуть до конца дня, пришло Николаю в голову в середине второго сеанса. Голова кружилась всё сильнее, температура, похоже, потихонечку лезла вверх. Что самое плохое – усилие, которое приходилось прикладывать, чтобы промять мышцы, потихоньку приходилось перекладывать с уже не справляющихся рук на всё тело, и бок при неудачных движениях будто протыкало болью. Филонить в массаже нельзя, не та это работа. Поэтому даже после чуть затянутого перерыва перед «шифоньером», уже к двадцатой минуте последнего на сегодня, третьего сеанса, Николай понял, что сейчас свалится. Этот массаж не надо было даже начинать – мужик перетерпел бы свою боль, как терпит её он сам, но раз уж он начал – надо было держаться. Гордость не позволяла Николаю глядеть на выставленные на тумбу электронные часы слишком часто, и он старался смотреть в основном в спину покряхтывающего от удовольствия больного, прогретого и промятого его руками уже насквозь.

– Голем, мне сказали, ты здесь? В дверь просунулась голова.

– Ой, извините… Я тебя там жду, ладно?

Находящийся преимущественно в коридоре человек приоткрыл рот и наконец-то посмотрел на Николая. Потом он снова сказал «Извините…», рот закрыл, и утянулся из кабинета. Дверь со стуком захлопнулась. Как раз менявший своё положение у стола Николай успел посмотреть на заглянувшего, и старательно-спокойно опустил глаза, начав с силой «гнать волну» по позвоночнику «шифоньера», многократно переминая кожную складку от его поясницы снизу вверх. Женщины при выполнении такого движения обычно запрокидывают голову назад, – атлет же, прикрыв глаза, только блаженно покачивал головой на сложенных руках.

Заглянувший в комнату человек был тем самым парнем «в костюме и с пакетом», которого он непонятно зачем искал по палатам в понедельник. Николай в который раз напомнил себе, что на память на лица у него слабая, но в этот раз, даже не видя всю фигуру, он был уверен, что не ошибся. Лицо стояло у него перед глазами. Разумеется, это не тот тип, с которым они сцепились в ординаторской. Теперь было понятно, что внешне они даже не слишком похожи. Но вот почему он сделал такое лицо, увидев терапевтического интерна над своим знакомым? Удивлён он был здорово, это было заметно. И что он делает и на этом отделении тоже?

Массируемый клиент закряхтел особенно благодарно, и, вытягивая руки вдоль тела, приподнял голову и внимательно на Николая посмотрел.

– Лежите, – назидательно указал тот, и больной, кивнув, снова лёг лицом вперёд и вниз. Взгляд «шифоньера» Николаю не понравился, слишком он был какой-то проверяющий. Впрочем, а что ему в последние дни могло понравиться? Как за ним гоняются по каким-то тёмным дворам? Но всё же что-то, какая-то неясная деталь продолжала цепляться в его голове краешком, мелькая и не давая себя ухватить. Николай был этой ускользающей мысли даже несколько благодарен – она не дала ему сдохнуть окончательно в однообразных движениях. Растирание штрихованием, растирание пересеканием… Он уже заканчивал. Часы пискнули и перемигнули вторую минутную цифру на «ноль». Уже из чистой мазохистической гордости, Николай догладил спину клиента, расслабляя его. Всё.

– Уфф… Ну, Николай Олегович, спасибо… Здорово Вы сегодня… Страдающий от радикулита клиент поднялся, посидел с несколько секунд

на столе, восстанавливая давление, как Николай научил его в ещё первый раз, и легко спрыгнул на пол. На больного он похож не был.

Покопавшись в кармане тренировочных штанов, он привычным уже жестом, благодарно улыбаясь, протянул заранее отсчитанные деньги, которые Николай равнодушно принял. «Голем», надо же… Что-то ему в этом прозвище не подходило, но почему именно – понять он не мог. Ладно, плевать. Та, ускользнувшая мысль, всё равно была о чём-то другом.

– Домой сейчас?

Он посмотрел на больного не понимая. Какое ему дело? Такой вопрос ему могла задать бабушка Январь, или три десятка других больных женщин подобного возраста и типажа, которых он лечил в этом году. Но не этот здоровяк, – ему задушевность не подходила, особенно после хамства два часа назад. Пытается загладить неловкость?

– Да.

– Тогда всего хорошего. Спасибо ещё раз. И извините за…

Ну да, всё понятно. Непонятно только странное выражение на его лице: вроде и удовольствие он испытывает, и речь вежливая, а что-то жёсткое стоит в глазах. Странно.

Выпустив больного, Николай по-быстрому убрался и приоткрыл форточку на крючок, чтобы проветривала, но не давала залетать в кабинет дождю, если такой пойдёт. Выйдя и вернув ключ, он добрался до своего шкафчика и натянул ту же порезанную куртку, закрыв, как и утром, бок пустой сумкой. Сменить куртку было не на что, и предстояло что-то ещё говорить дома. Так и не потраченных денег за вчера, плюс за сегодня, плюс каких-то ещё остававшихся в бумажнике купюр вероятно вполне могло хватить на что-то турецкое: какую-нибудь несложную и недлинную кожанку, которая вполне сможет выдержать пару сезонов. Тогда родители могут ничего не заметить. Но где её взять в восьмом часу вечера он не знал. В подземном переходе под «Петроградской»? Там что-то такое всегда висело, среди прочего барахла. Если не слишком выпендриваться и слегка поторговаться, то эту проблему можно решить.