Сергей Анисимов - Кома

Рывок, и такой удар, который хотелось отбить. То, что этого с более физически сильным человеком делать нельзя, Николай вспомнил почти поздно, и едва успел вырвать руку из захвата, в который его едва не поймали. Снова разворачиваясь, он пригнулся, срывая дыхание и убирая из поля зрения почти всё, кроме летящей к его горлу руки, и следующий удар тоже прошёл мимо. Белобрысый уже вставал, с перекошенным лицом, вытягивая целой рукой пистолет откуда-то из-за спины, из скрытой кобуры за ремнём брюк. Он уже не кричал. Последним осознанным, контролируемым движением, Николай попытался рубануть чёрного, и тут тот влепил ему ногой прямо в грудь, провернувшись в нырке почти так же, как он сделал это сам, только быстрее. Не до конца ещё закостеневшие, способные ещё хоть как-то пружинить рёбра Николая спасло то, что он, раскручиваясь, двигался в направлении, которое сделало удар всё же не вполне прямым. Но всё равно его сбило с ног, отшвырнув метра на два. В падении он жутко ударился плечом в поставленную вертикально гранитную плиту ограждения набережной, но голова уцелела, и он сразу вскочил на ноги. Скалясь, не собираясь сдаваться до того момента, когда его, наконец, не пристрелят.

– Ан-дрей!.. – визжала Соня, захлёбываясь. – Андрей!…

Она кричала уже довольно давно, но это было первое слово, которое он понял целиком. Дотянуться снова он уже не успел, старший закрыл девочку собой, и теперь чтобы её защитить надо было пройти сквозь него.

– Андрей!..

Дикий, бессмысленный визг. Остановившаяся, не доходя до них двух десятков метров, шедшая вдоль набережной парочка бросилась бежать, смешно держась за руки. Белобрысый, всё ещё почему-то колеблясь, всё же поднял пистолет. Ну, вот, в принципе, и всё.

Девочка ударила по руке Белобрысого, и Николаю захотелось закричать «Зачем?», крикнуть, чтобы она убегала – может быть, её не сочтут нужным догонять. И как раз в этот момент по ним начали стрелять. Николай ещё успел увидеть, как разворачивается, закрывая Соню просто пустой вытянутой рукой «Чёрный». Как другой, покалеченный им, – тот которого Соня только что ударила, – валится поверх неё на асфальт, пытаясь дотянуться до скользящего, крутящегося на земле пистолета, – и тогда нырнул сам, длинным кувырком вперёд, через плечо. Пули с пением и звоном били в гранит за его спиной, высекая длинные и яркие, как бенгальские огни, искры. Пистолет оказался в руке, и Николай, столкнувшись со взглядом Белобрысого, с искаженным болью лицом прижимающего сломанной рукой Соню к земле, откатился от них и встал на одно колено. Разворачиваясь и от него, и от уже тянущегося в его сторону стволом второго, – туда, куда это было важнее, в скользящую по другой стороне улицы приземистую светлую машину, из которой по ним прицельно бил стрелок.

Мимо, мимо, мимо! Пистолет дёргался и бился в руке. Звон стекла, крошками разлетающегося внутрь салона уже стартующей с места машины, – это открыл огонь «Чёрный». Взорвалась и осыпалась фара, взвыло под ногами очередным рикошетом, одна из пуль буквально с рёвом разодрала рукав его многострадальной куртки. Он успел попасть в машину по крайней мере два раза, вперемешку с дырявящим её слева направо «Чёрным», когда патроны в магазинах кончились у обоих. Или даже у всех троих, с тем, третьим, – одновременно.

Повалившись спиной на асфальт и ощущая, как кровь течёт по плечу под рубашкой, в подмышку, Николай молча смотрел в затянутое облаками небо. В ушах звенело и кричало, но прислушавшись уже не к себе, а к городу, он понял, что вокруг почти тихо. Удивительно, на редкость, как бывает тихо только в лесу после несильного летнего дождя, когда нет никаких звуков, кроме шороха падающих с хвои капель. «Чёрный», тяжело дыша, поменял обойму, сбросив пустую на асфальт, и продолжая глядеть в ту сторону, где исчез издырявленный ими автомобиль. В который раз за эти страшные дни Николай с тоской подумал, что опять не понимает ничего.

– Коля, Коленька!..

Плачущая девочка что-то хотела от него, и он на одну секупду перевёл на неё взгляд. Белобрысый сидел, прислонившись спиной к граниту, и смотрел на него так, как будто пытался подобрать забытое чужое слово. Только теперь Николай его узнал, поняв, почему Соня кричала имя «Андрей».

– Цел? – хрипло спросил он. – Я тебя не опознал, думал, это за мной. Зачем… ты напал?

«Чёрный», устало, тяжело двигаясь, поднял пустой, брошенный им пистолет, покрутил в руках, и перекинул напарнику.

– Сильно тебя? – спросил он.

– Нет. Царапина. Просто оглушило.

– Надо уходить. Сюда уже наверняка едут. Давайте в машину оба. Сонька!

– он ухватил девушку за запястье, и крутанул его так, что её вздёрнуло вверх.

– Потом выть будешь! Уходим!

– Яне брошу его!

– Дура!

Он втолкнул её в так и стоящую с открытой дверью «Хонду», и, развернувшись, резким жестом указал на ту же дверь Николаю. Светловолосый дохромал сам, прижимая руку к животу.

– Всё?

Он рванул с места сразу же, как только они хотя бы залезли внутрь, пусть ещё и не усевшись. Николай сидел почти на Соне, и они потратили почти полминуты, чтобы устроиться на сиденье хоть как-то. Разогнавшись за секунды, передачи с третьей на четвёртую «Чёрный» переключил рывком, и машина взвыла, скрежетнув коробкой. Николай увидел, что рука охранника Гайдуков мелко подрагивает на рукоятке переключения передач, и от этого ему стало чуточку легче. Судя по всему, потряхивало не его одного.

Согнувшись пополам, он содрал куртку с плеча, открыв левую руку. Это действительно была почти царапина, – разве что почти в сантиметр глубиной. Соня, не прекращая плакать, выдрала аптечку из валика на верхушке широкого заднего сиденья. Оно было обито грубой бежевой тканью, которую сейчас заливало медленно текущими из него каплями густой, почти чёрной крови. С того момента, как всё началось, это было первое действие, которое девочка произвела полностью самостоятельно.

– Цела? – спросил он.

Соня молча кивнула, вцепившись зубами в собственные губы. С индпакетом она обращалась неумело, залапав подушечку пальцами, но всё же кое-как его замотав. Кровотечение было не особо сильным, и этого наверняка должно было хватить.

– Андрей, тебя задело?

Обернувшийся с переднего сиденья «Белобрысый» был бледным, как лист бумаги. По губам Николай без труда прочёл мат – ему наверняка было очень больно, но мужик всё же ответил: «Нет. Всё в тебя шло».

– Приостанови машину, – приказал Николай водителю. – Ему нужна шина, иначе руку можем и не довезти.

Наверняка штатным водителем был именно Андрей, но сейчас роли поменялись. «Чёрный» смотрел то в одно зеркальце, то в другое каждые несколько секунд, но погони, вроде бы, не было. Наверное, всё это действительно длилось не слишком долго.