Маргарет Марон - Дитя зимы (в сокращении)

Мы оставили машины на улице, поскольку на подъездной аллее стоял фургон полиции штата. Похоже, четверка агентов как раз собиралась уезжать.

— Не вздумай шутить над их именами, — прошептал Дуайт при виде двух мужчин, подходивших к нам. В самом деле: Льюис и Кларк — это было забавно, но я слишком устала, чтобы придумывать оригинальный комментарий к их именам.

Мы вежливо поздоровались; потом Льюис сказал:

— Вы слышали, каково вероятное время смерти?

Дуайт кивнул.

— А что с моим сыном? Есть новости?

— Мне очень жаль, Брайант. Пока ничего.

— Разобрали дом по досочкам?

— Не совсем, — неопределенно отозвался Льюис. — А что у вас?

Дуайт рассказал о приступах депрессии Джонны и о таблетках, которые она принимала, по словам ее родственницы.

— Но, очевидно, ее врач вам об этом уже рассказал?

— Нет, — сказал Кларк. — Он не выписывал ей ничего уже более пяти лет. — И пошел к своей машине.

— Увидимся завтра? — спросил Дуайт.

— Может быть, — откликнулся Льюис. — Спокойной ночи, судья.

— Откуда он знает, что я судья? — спросила я, когда мы заносили свои сумки в дом.

— Может, оттуда же, откуда ты узнала, как добраться до Шейсвилла? — устало сказал Дуайт.

— Нашел в Интернете?

— Это быстрее, чем по официальным каналам.

Мы поставили сумки на пол в прихожей. Дуайт включил свет и отопление, а я огляделась.

Похоже, вкус Джонны тяготел к доброму старому южному стилю: бронзовые подсвечники, полированное красное дерево. Вышивка в рамке над старинным лоскутным покрывалом ручной работы. Льняная основа обветшала, а нитки поблекли, и мне с большим трудом удалось прочитать, что вышивка сделана в 1856 году «Элиз Морроу. 10 лет 7 мес.».

— В мое время ничего этого не было, — заметил Дуайт, заглядывая мне через плечо. — Держу пари, это и есть тот самый призрак.

— Призрак?

— В Доме Морроу, где работала Джонна, якобы живет привидение, дух одной из дочерей Морроу. Она умерла от разбитого сердца во времена Гражданской войны.

Дуайт обнял меня, и наши губы соприкоснулись. Его куртка была расстегнута, и я сунула под нее руки, чтобы ощутить тепло его тела. Мы снова поцеловались.

— Как хорошо, что ты приехала, — сказал Дуайт.

Но мы не успели как следует показать друг другу, насколько рады встрече. Раздался собачий лай.

— Бандит! — спохватился Дуайт. — Надо его выпустить.

Я прошла через кухню и заглянула в чуланчик. Собачка была презабавная — маленький терьер с коричневыми пятнами вокруг глаз, которые придавали его морде сходство с маской гангстера. Он тявкнул на меня несколько раз, потом замахал куцым хвостиком, желая показать, что не имел в виду ничего дурного.

Дуайт открыл дверь и выпустил пса во двор. Было слишком холодно, чтобы долго оставаться на улице, и Бандит вскоре вернулся. Дуайт взял сумку, которую я ему привезла, и объявил, что хочет принять душ и наконец уже сменить белье.

Рядом с прихожей располагалась большая ванная, предназначенная для обитателей спален наверху. Вслед за Дуайтом я зашла в комнату Кэла. При виде узкой односпальной кровати Дуайт понял, что у нас проблема.

— Я думаю, ты не захочешь спать в комнате Джонны?

Я покачала головой.

— Хорошо. Тогда ты можешь лечь на кровать Кэла, а я буду спать на диване.

— А диван не раскладывается?

Дуайт посмотрел непонимающе.

— Ладно, иди в душ, а я проверю.

Бандит уселся перед дверью ванной, а я отправилась к дивану, приподняла валик и обнаружила, что нам повезло. Я отодвинула журнальный столик и легко разложила диван. Но вот что странно: тут уже лежали простыни и одеяло. В складке простыни темнел короткий волосок. Я знала, что у Джонны длинные волосы. Стало быть, приходил гость? Мужчина или женщина? Я развернула простыню и увидела еще один короткий темный волос. А сворачивая простыни, я отметила, что тот, кто спал на них, пользовался духами с цветочным ароматом. Жимолость? Гардения? Запах был слишком слаб, чтобы сказать наверняка.

Итак, Джонна, подумала я, ты не сменила простыни после того, как твой гость приходил ночевать? При том, что я знала о ее почти маниакальной чистоплотности и аккуратности.

Я раскинула матрас, сунула грязное белье в стиральную машину и отыскала в бельевом шкафу наверху чистые простыни и одеяла. К моменту, когда Дуайт вышел из душа, все было готово, так что, когда мы вернемся от Пола, нам останется только нырнуть под одеяло.

Как и у Пола, волосы у Сэнди Рэдклиф рано начали седеть, и она носила бифокальные очки без оправы. В синем трикотажном костюме фигура Сэнди казалась особенно внушительной, а ее гостеприимство было под стать ее телосложению. Не успела я снять пальто в прихожей, как поняла, что мы с ней подружимся.

Мы прошли в просторную кухню-столовую и уселись за круглый дубовый стол.

— Я уже покормила детей, так что можем спокойно поболтать, — сказала Сэнди.

Она вынула из духовки лазанью и дала ей постоять несколько минут, а Пол тем временем разливал красное вино. Потом поставила на стол хлеб и оливковое масло к салату. Хотя беседа в основном вращалась вокруг Кэла и Джонны, мы также рассказывали друг другу о себе, вспоминали забавные истории из прошлого — словом, вели обычный застольный разговор, который так помогает близким друзьям ввести в свой круг новичка.

Сэнди отлично готовила, но ни у кого из нас не было особого аппетита, и мы быстро перешли к десерту, и их дочь Мишель с нами. Когда же Пол поставил на стол кофе, а Сэнди принесла испеченный днем шоколадный торт, к столу подтянулись и сыновья.

— Кто-нибудь из вас был в Доме Морроу на экскурсии для скаутов в прошлом месяце? — спросил Дуайт.

— Я, — откликнулся Джимми, учившийся на класс старше Кэла.

— А наш класс ходил туда в прошлом году, — сказал тринадцатилетний Ник.

— Вы видели револьверы?

Мальчики кивнули.

— И шпаги тоже, — сказал Ник.

— А там правда живет привидение? — спросила я.

— Не-а, — отозвался Ник.

— Есть! — возразил Джимми. — Кэл мне показывал. — Его лицо стало красным и виноватым.

— Это когда вы с Кэлом сбежали от остальных? — спросила Сэнди, вперив в него строгий взгляд.

Джимми, казалось, готов был сползти под стол.

— Кэл должен очень хорошо знать этот дом, — вставила я, — если уж его мама там работала.

Ободренный Джимми кивнул:

— Кэл говорил, что его бабушка жила там, когда была маленькая, и его мама тоже там играла. И мама позволяла ему ходить где угодно, если только он ничего не испортит. Так что, когда миссис Хайтауэр отвернулась, мы пошли на третий этаж, и Кэл показал мне ее спальню.

— Чью спальню? — насмешливо спросил Ник.

— Привидения. Элизабет Морроу. Ей было шестнадцать лет, когда она умерла. Кэл сказал, что надо принюхаться. Я так и сделал, и пахло гарденией. Кэл сказал: это был ее любимый цветок, и каждый раз, когда она приходит, люди чувствуют запах гардении. Даже в середине зимы.