Тони О'Делл - Темные дороги

Забрать куклу с собой? Еще обвинят в воровстве. И я нацепил ее обратно на рулон, перемазав в сперме.

Дядя Майк, в потертых домашних джинсах и серой фланелевой рубашке, ждал меня в храме. Он вытирал руки посудным полотенцем.

– Привет, что ли, Харли, – выговорил он, уставившись на меня.

– Привет, дядя Майк.

– Ты так неожиданно. Дома все в порядке?

– Все прекрасно.

– Чем тогда могу помочь?

Дядя протянул полотенце жене, стоящей рядом.

Только не качаться.

– Хочу извиниться, – произнес я.

– Извиниться за что?

– За свое поведение. Мне не стоило выделываться перед тобой. Ты прибыл с добром, а я…

Выражение его лица смягчилось, не то что у тети Джен.

– И ты тащился за тридевять земель, только чтобы это сказать? – произнес дядя. – Позвонил бы лучше.

– Не люблю телефоны. Никогда не поймешь, слушают тебя или нет.

– Это правда.

Он сдернул с головы бейсболку, пригладил волосы и снова надел. Выпучил глаза, оглядел комнату.

Что ж ты так нервничаешь?

– Извинения принимаются, – повернулся он ко мне. – По правде сказать, я про это и думать забыл.

Дядя перевел глаза на тетю Джен. Уж она-то ничего не забыла, сразу было видно.

– На ужин останешься?

Я широко улыбнулся тете Джен. Больше всего на свете мне хотелось сказать «да». Но есть за одним столом с ней? Ни за что.

– Мне домой надо. Косить траву пора.

Дядя одобрительно усмехнулся и объявил:

– Я занялся этим с утра пораньше. Дождь весь день собирается. Но пивка-то выпьешь?

Тетя Джен яростно зашептала ему что-то на ухо.

Он наклонил голову:

– Что ты говоришь?

Шепот возобновился. Я слышал только шипение.

Дядя нахмурился и покачал головой:

– Тетя Джен считает, что ты уже выпил достаточно. Ты пьян?

Тетя испепелила его взглядом.

– Нет, сэр, – произнес я.

– Удовлетворена? Он не пьян, – бросил дядя и поманил меня за собой. Спросил на ходу: – Как там девочки?

– Замечательно.

– Каникулы скоро?

– На следующей неделе.

– Поди, ждут не дождутся.

– Разумеется. Их хлебом не корми, дай подольше поторчать на свежем воздухе.

У него в гараже целый холодильник был забит одним пивом. Женюсь, заведу себе такой же. В довесок к обеденным отсосам и свиным отбивным под медово-яблочным соусом.

Дядя заметил, что я смотрю на его верстак, занимающий полпомещения.

– Когда становится тепло, я оставляю пикап и легковушку снаружи и весь гараж занимаю под мастерскую, – пояснил дядя, протягивая мне пиво. – Жену это бесит. Но иначе мне с моими деревяшками не разместиться.

Он подошел к верстаку поближе, я за ним.

– Сейчас делаю для Джен сундук, чтобы было где хранить тещино барахло.

– Какое красивое дерево. – Я провел рукой по гладкой темно-красной поверхности. – Вишня, правда?

– Точно, – улыбнулся он. – Ты столярничаешь?

– Нет. Просто люблю дерево.

Я глотнул пива и попытался пристроить банку на верстак, но тот все время куда-то уплывал.

– Когда-то мне казалось, что неплохо бы попробовать, – развивал свою мысль я, – но ведь инструменты нужны, дерево, помещение. Да и отца как-то не тянуло.

– Майк тоже не интересуется, – признался дядя. – Вечно его нет дома. Живет по расписанию. Тренировки. Сборы. Соревнования. Приемы.

Я сочувственно кивнул:

– Быть суперзвездой нелегко.

Дядя угрюмо посмотрел на меня:

– Не пойму, Харли, когда ты говоришь серьезно, а когда…

– Я всегда серьезен.

Дядя принялся перекладывать инструменты на верстаке.

– Быть суперзвездой нелегко, – проговорил он, вертя перед глазами сверло. – Впрочем, я за него рад. Он прямо создан для такой жизни. Только бы он удержался в струе.

– В смысле?

Он отложил сверло и взял в руки стамеску.

– Тьма-тьмущая подростков играют в колледже в футбол, и только горстка попадает в профессионалы. Не надо быть гением, чтобы оценить шансы. Господи, помоги мне убедить в этом жену.

Стамеска оказалась ему нужна еще меньше, чем сверло. Положив ее, он как следует потянул из банки.

– Я за него переживаю, вот и все. Мозги у него есть, колледж он закончит, но рутинная монотонная работа не для него. Он ее не… – Дядя щелкнул пальцами, подбирая подходящее слово.

– Переваривает? – подсказал я.

– Слушай, Харли, зачем ты здесь появился? По правде? – Он смотрел на меня так, будто видел впервые в жизни. – Нет, я, конечно, не сомневаюсь в искренности твоих извинений, просто не представляю себе, чтобы ты только ради этого поехал сюда. Ты к нам носа не казал с похорон отца.

– Меня не приглашали.

– Точно. Не приглашали.

В гараже пахло выхлопными газами и древесными стружками, по отдельности оба запаха мне нравятся, но в перемешанном виде (плюс семь банок пива) вызвали дурноту. Заметив открытое окно, я устремился к нему. Ударился о верстак, потом о мусорный контейнер, забитый всякой всячиной: тут и кусок голубого брезента, и сломанная удочка, и воздушный змей в форме акулы, и два детских футбольных шлема, перемазанных в грязи, и испачканная белой краской фуфайка, и три жестянки из-под моторного масла.

Прочь отсюда! Не надо его расспрашивать! Ничего утешительного он тебе все равно не скажет. Услышишь еще одну жестокую истину. Эти истины и так свалены в кучу у тебя в голове, словно сухие ветки, достаточно чиркнуть спичкой, чтобы пламя занялось.

– Хочу знать про отца и Мисти, – проговорил я, подставляя лицо свежему ветерку. – Что тебе про них известно?

На дядю я не глядел. Ничто на свете не могло заставить меня посмотреть в его сторону. Я ждал, продолжая потягивать пиво. В идеально чистой купальне для птиц на жердочке сидел щегол. Даже он в этом доме был желтый-желтый, чистенький. У нас щеглы куда темнее.

В гараже было так тихо, что я отчетливо слышал, как урчит холодильник и как пиво скатывается у меня по пищеводу и плещется в пустом желудке. Он что, просто свалил из гаража? Нет, заговорил:

– Просто я считал, что не стоит уделять столько внимания дочке, когда у тебя такой прекрасный сын.

– Только и всего? – вырвалось у меня. Какое облегчение! – Только и всего? – повторил я и засмеялся. – На этом основании ты обвиняешь мужика, что он путался со своей дочерью? Он при тебе делал что-нибудь дурное?

Я двинулся к нему, споткнулся о фрезу культиватора и чуть не грохнулся на цементный пол.

– Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? – Лицо у него застыло, закаменело, сделалось непроницаемым. – Что тебе известно?

– Много чего. – Я погрозил ему пальцем. – Мне известно, что ты советовал маме уйти от отца, пока между ним и Мисти дело не зашло слишком далеко.

– Тетя Джен права. Ты пьян. Слишком пьян для такого разговора.

Он поставил свое пиво на верстак и направился к выходу.

Я кинулся за ним: