Питер Свонсон - Убить лучше по-доброму

В тот день, приготовив себе простой омлет с сыром на обед, я позвонила боссу домой и сказала, что у меня еще болит горло, и состояние может ухудшиться.

– Не приходите завтра. Посидите дома. Поправляйтесь, – сказал он с паникой в голосе.

– Что ж, останусь завтра дома.

– Да, да, оставайтесь. Может, до конца недели?

После звонка я снова прошлась по деталям плана. Риск велик. Главное – сможет ли Брэд устроить все так, как я просила, а я так не люблю доверять другим. Никогда этого не делала раньше и в этот раз тоже не сделала бы, но действовать пришлось быстро. Детектив, который приходил вчера, – Генри Кимбелл – скорее всего, скоро доберется до Брэда и Миранды или только до Брэда, и мне нужно опередить его.

С минуту я сидела в машине. Я выбрала самую темную одежду, какую нашла у себя, – черные джинсы и черную водолазку поверх двух футболок, так как ночью будет холодно. Я надела ботинки на толстой подошве и темно-зеленую шерстяную зимнюю шапку, отрезав предварительно помпон и спрятав под нее заплетенные волосы. Я взяла с собой небольшой серый рюкзак с парой перчаток, электрошокером, фонариком, термосом с кофе, фляжкой абрикосового бренди, перочинным ножом в кожаных ножнах, многофункциональным набором инструментов «Leatherman» и целлофановыми пакетами.

Когда я вышла из машины, было прохладнее, чем я думала, с океана дул холодный ветер, и я жалела, что не взяла ветровку. Я положила фонарик в задний карман джинсов, надела рюкзак, заперла машину и спустилась вниз по берегу в сторону тропинки. Я старалась вести себя как можно естественнее, на тот случай, если за мной наблюдают, представляя себе, что я из тех, кто часто гуляет по берегу в лунную ночь. Кажется, меня никто не видел, и до тропинки я добралась незамеченной.

Времени было достаточно, и я шла медленно, фонарик пришлось включить только раз, когда тропинка шла под сплетенными деревьями. Я вспомнила, какой удивительной была эта дорога два дня назад в тот ветреный день, но сейчас она была еще живописнее – океан серебрился под высокой белой луной. Словно я попала в черно-белый фильм 30-х годов, а океан и небо – фантастические декорации к идеальному вечеру, романтическому и в то же время меланхоличному. Я продолжала идти, все мои чувства обострились, словно я крохотный зверек, который вылез из норки в этот гигантский мир. В кустах послышался шорох, и я замерла, ожидая увидеть еще одного зверька, похожего на меня, но это был просто ветер с океана. Было тихо, и я продолжила путь. Добравшись до конца тропинки, я опустилась на землю и посмотрела на грозные очертания дома. В лунном свете он казался достроенным, крыша с тремя заостренными коньками вырисовывалась на фоне неба. Участок между океаном и задней частью дома, который днем походил на перепаханную землю, преобразился в лунном свете и стал похож на покатую лужайку, какой ему и предстояло стать. Я обернулась и взглянула на небо; одинокое облако, словно обрывок лоскутного одеяла, вот-вот закроет луну. Я смотрела, как оно плывет, а когда луна скрылась и на время мир погрузился во тьму, я сделала глубокий вдох и направилась через участок прямо к дому, обойдя котлован для бассейна. Я поднялась по ступенькам патио, снова припала к земле, сняла рюкзак. Я достала из него шокер, нож, кожаные перчатки и два пакета, затем застегнула его и встала, положив нож в один из передних карманов, а шокер в другой. Я надела пакеты на ботинки, заткнув края в шерстяные носки, надела перчатки и проверила стеклянные раздвижные двери, которые, по словам Брэда, должны быть не заперты. Так и было, и я ступила в темный, как смоль, дом.

Я закрыла дверь за собой и с минуту стояла, внимательно прислушиваясь, пока глаза не привыкли к темноте. Потребовалось немало времени, пока я наконец стала различать туманные посеревшие очертания интерьера. Я увидела доделанный пол, стопки кафеля и большие нераспечатанные коробки гипсокартона. Я прошла в переднюю часть дома, шурша пакетами на ногах. Что-то коснулось моей головы, и я невольно вздрогнула – сверху свисали провода для люстры.

Я вошла на кухню, через высокие окна пробивался лунный свет, и мне стало легче передвигаться; я надеялась, что одно из окон выходит на подъездную дорожку. Но такого окна не оказалось, так что я повернула обратно, двигаясь, как в замедленной съемке, через зернистый свет. В доме было холодно, как снаружи, и пахло опилками и клеем. Я отыскала входную дверь, вдвое выше обычного человеческого роста, и выглянула в одно из боковых окон. Виднелся только большой контейнер для мусора, какие-то обрывки свисали из него, трепеща на ветру, но машин не было. Окно возвышалось от пола до потолка, так что я села, скрестив ноги, и стала ждать.

Я не говорила себе, что могу просто встать и уйти, вернуться по той же тропинке, сесть в машину и поехать домой в Винслоу. Пока что я не сделала ничего противозаконного и не позволила вовлечь себя в преступление. Я в безопасности. Но я также говорила себе, что если встану и уйду, то буду жить в мире, где Миранде Хобарт позволено избежать наказания за убийство. Тед мертв. Эрик Вошборн мертв. И оба могли бы жить, если бы не Миранда.

Я услышала пикап Брэда еще до того, как увидела его. Он выключил фары, но колеса тяжелой машины скрипели по гравию. Снаружи, под безоблачным небом, было все еще светло, и я увидела Брэда на водительском месте, а Миранду рядом с ним. Они приехали чуть раньше, чем я ожидала, и Миранда просидела в машине примерно минуту. Интересно, о чем они говорили? Когда она открыла дверь, в салоне включился свет, и я видела, как Брэд, с незажженной сигаретой во рту, поспешно выключил свет, пока Миранда выходила из машины. Она направилась к дому, покачивая бедрами, – я помню ее походку – волосы она заправила под серую твидовую шапку. Когда она приблизилась к двери, я встала и сделала шаг назад, укрывшись в тени. Сердце забилось чаще, и по коже словно прошел электрический заряд.

Я слышала, как вставили и повернули ключ. Дверь распахнулась внутрь дома, Миранда перешагнула порог и замерла. Ветер усилился. Я знала, что она привыкает к темноте, как и я, и пока меня не видит. Ее лицо казалось серым при таком освещении, глаза широко раскрыты, губы приоткрыты. Я взглянула на ее руки. На ней тоже были перчатки.

– Сюда, – сказала я.

Она обернулась, и я включила фонарик, светя на пол, чтобы она увидела, где я. Как только она нашла меня взглядом, я выключила фонарик.

– Лили? – произнесла она.

– Заходи. Скоро глаза привыкнут.

Она закрыла за собой дверь.

– Впечатляет, – сказала она, и я сразу вспомнила Фейт из колледжа. Насмешливая, пьяная, болтала со мной под тусклыми лампами на вечеринках Сен-Дана, с бокалом в одной руке и сигаретой в другой.