Том Вуд - Киллер

Альварес забрался во взятую напрокат машину и поехал в отель. Эти два долгих дня были очень трудными, и это отражалось на лице, которое смотрело на него из зеркала в ванной комнате. Ему еще предстояло отправить в Лэнгли очередной отчет о ходе дела, но, прежде чем браться за него, ему нужно было хоть часок поспать.

Его достижения были весьма скромными. Человека, подходящего под описание убийцы Озолса, впустил в дом жилец по имени Айхберг. Свидетельств того, что убийца побывал в квартире Святослава, нашел там что-либо или что-то унес, не нашлось, но Альвареса это не удивило. Были собраны сведения о финансовых операциях и телефонных разговорах Святослава, и Альвареса мало радовала перспектива рыться в них.

Жилец, впустивший убийцу, дал иное описание его, а художник-криминалист уточнил набросок. У посетителя не было бороды, волосы были подстрижены, а оставшиеся приметы могли принадлежать кому угодно. «Ему не хватило любезности иметь большой нос или ямочку на подбородке», – подумал с горечью Альварес.

Рисунок разослали по всей Германии, но Альварес не верил, что убийца болтается где-то поблизости. Скорее всего, он покинул страну еще до того, как Альварес прибыл в нее. На всякий случай власти просматривали все видеозаписи из аэропортов и железнодорожных вокзалов.

Альварес достал из шкафа машинку для стрижки волос и прошелся ею по голове с насадкой номер два. После этого он быстренько принял горячий душ и улегся в постель, но заставить себя уснуть ему не удалось. Несколько лет назад, если ему не удавалось заснуть, он хватал телефон и звонил Дженнифер, но теперь ему было не с кем поговорить. Альварес не подпускал к себе никого ближе чем на длину вытянутой руки, не пытаясь согнуть ее, а если даже и пробовал, все равно его рука оказывалась длиннее рук большинства людей.

Вроде бы некоторые женщины пытались сойтись с ним ближе, но когда они понимали, что из этого ничего не получится, они уходили. Большинство довольно быстро, Дженнифер продержалась дольше. Мелькнула мысль, не позвонить ли Кристоферу, но говорить с сыном, которого он видел так мало и который называл папой другого человека, было бы трудно.

Его разбудил телефонный звонок. Он вскочил с кровати и схватил со столика телефон. Глянув на часы, он понял, что проспал всего несколько минут.

– Алло?

– Мистер Альварес, это Генс Люйтгер из БКА [3].

Люйтгер был в БКА высокопоставленным и весьма уважаемым офицером, и в то короткое время, что Альварес успел пообщаться с ним, показался весьма компетентным. Его английский был безупречным, лишь изредка проскальзывал легкий намек на акцент.

– Да, – ответил Альварес. – Как ваши дела?

– В порядке, – ответил Люйтгер. – У меня есть для вас хорошие новости. Мои люди искали покидавших страну одиноких мужчин тридцати с чем-нибудь лет, и, мне кажется, что нам повезло. Вчера из Берлина в Прагу вылетел британский гражданин по имени Алан Флинн. Но этот Флинн постоянно лежит в закрытой психиатрической больнице на севере Англии. А человек с паспортом на его имя подходит под ваше описание искомого убийцы.

«Второй англичанин, чей паспорт он использовал», – подумал Альварес.

– Насколько вы уверены?

– На все сто.

Альварес отметил небольшое изменение тона Люйтгера, словно вопрос Альвареса обидел его. Альварес понимал почему. Люйтгер не стал бы звонить, если бы сведения не были совершенно достоверными.

– Удалось разглядеть его лицо на видеозаписях?

– Нет, к сожалению, нашему общему другу посчастливилось не показать свое лицо видеокамерам.

Альварес улыбнулся про себя.

– Это не удача, это его профессионализм. Благодарю вас за такой скорый звонок.

– Не стоит благодарности. Я считаю важным, чтобы наши службы безопасности помогали друг другу при всякой возможности, даже если наши руководители не всегда согласны.

– Совершенно верно.

– Что вы думаете делать дальше? Мои люди продолжат расследование, но, я думаю, мы должны признать, что наш подозреваемый уже не в Германии. А на границе мои полномочия заканчиваются.

Мысли Альвареса неслись вскачь, он пытался рассортировать все возможности. Ему нужно было как можно скорее передать новую информацию в Лэнгли. Если киллер улетел в Чехию, дело представлялось не очень хорошим. Ему нужно было переговорить с Кеннардом, чтобы сообщить ему новости и узнать, что удалось выяснить в Париже. Тут до него дошло, что Люйтгер все еще на проводе.

– Все прекрасно, мой друг, – заверил его Альварес, хотя чувствовал себя подавленным. – Вы уже сделали более чем достаточно.

Они попрощались, и Альварес позвонил Кеннарду. После нескольких гудков тот ответил. Голос его звучал устало.

– Джон, имей в виду: киллер побывал в квартире Святослава, – сказал Альварес.

– Нашел он там что-нибудь?

– Это вопрос на миллион долларов.

– А вы нашли что-нибудь?

Альварес прикрыл трубку, чихнул, а потом сказал:

– По данным БКА, он улетел в Чехию.

– В Чехию?

– Конкретно в Прагу, но теперь он может быть где угодно.

– Что же он, черт возьми, собирается делать?

– А это вопрос уже на миллиард долларов. Есть ручка? Тогда пиши.

Альварес продиктовал Кеннарду список заданий и отключился. Он снова чихнул. Ему хотелось надеяться, что он не простудился. Снова взяв телефонную трубку, он заказал в номер большой кофейник крепкого кофе. Ночь обещала быть длинной.

Вторник

23:16 СЕТ

Кеннард закрыл свой телефони некоторое время тщательно обдумывал услышанное. Он был в отеле, где проживал убийца, имея на руках полное описание места преступления, и подробно обследовал его, пытаясь составить точную картину всего происшедшего на случай, если они что-то упустили. Французская полиция упорно не желала помогать, но в отель его все же допустили.

Теперь же, когда Альварес кратко обрисовал ему ситуацию в Германии, он оставил это дело и поспешил выйти из отеля на рю де Фобур Сент-Оноре. В предыдущие дни ее участок перед отелем был перекрыт с обоих концов. Его перекрыли почти сразу после убийств. Кеннард помнил, как изможденные полицейские делали все, что было в их силах, чтобы перенаправить уличное движение.

Теперь улица выглядела так, словно ничего и не происходило. Барьеры остались только в отеле. Вне его водители стремительно мчались по улице в своих трогательно маленьких машинах, постоянно сигналя, казалось, даже тогда, когда в этом не было надобности.

Кеннард ненавидел Францию, ненавидел все связанное с этой страной. Люди, язык, так называемая культура. Даже пища была ужасной. Конечно, заплатив половину своего месячного заработка, он мог получить нечто полусъедобное, но жирные омлеты, твердый хлеб, вонючий сыр и мясо, которое пахнет, как протухшее, не соответствовали его представлениям о хорошей еде. Он каждый день съедал по четвертьфунтовому пакету жареной картошки.