Эндрю Пайпер - Демонолог

Я вижу ее только со спины. Мельком. Но в следующую секунду этого уже достаточно, чтоб понять, что это О’Брайен. Не та женщина, хрупкая и сгорбленная, какой Элейн была в конце, а высокая, стройная и спортивная молодая преподавательница из Коннектикута, которая никогда не теряет своих привычек и всегда остается башковитой, насмешливой отличницей, высокой и спортивной молодой женщиной из Коннектикута.

Она не смотрит в мою сторону. Она просто идет к билетным кассам, спиной ко мне. Прокладывает себе путь сквозь поток приезжающих, сплошь одетых в серые пальто, идет напрямую, не замедляя шага.

Я иду следом за ней, отчего визг Велиала превращается в громоподобный вой.

Женщина, которая так похожа на О’Брайен, покупает билет, а потом ныряет обратно в толпу, направляясь к выходу на перрон. Это вынуждает меня изменить курс, чтобы следовать за ней, идти кратчайшим путем, пересекая поле зрения полицейских в форме, которые сейчас подпрыгивают, чтобы видеть поверх голов, колыхающихся перед ними подобно волнующемуся озеру. Я не предпринимаю никаких усилий, чтобы спрятаться от них, решив, что пригибаться и убегать – это гораздо больший риск привлечь к себе внимание, чем если просто идти поспешным шагом с видом человека, опаздывающего на свидание. И при этом не выпускать из виду ту темноволосую женщину.

Когда я подхожу ближе к ней, завывания Велиала внезапно поднимаются на несколько октав выше, прежде чем разбиться на два потока звуков, причем один из них опускается до низкого регистра, ниже, чем грохот грома, до вызывающего тошноту баса на грани инфразвука. Он настолько громкий, что возникает чувство, будто бы демон сейчас сбросит нарисованные на потолке звезды нам на головы. Он побуждает невольно посмотреть вверх.

А когда я опускаю взгляд обратно на толпу, О’Брайен уже исчезла.

По крайней мере там, где она была секунду назад, ее уже нет. Однако я почти тут же снова замечаю ее футах в тридцати слева от того места, где она только что была. И как это она сумела преодолеть такое расстояние за пару мгновений? У меня нет времени раздумывать, что возможно, а что нет. Я уже снова иду следом за женщиной, расталкивая людей и бормоча «пардон», в то время как она каким-то образом прорезается сквозь такую же толпу, не касаясь никого.

Когда я догоняю ее, до меня слишком поздно доходит, что не следовало касаться рукой ее плеча.

Животная вонь, как со скотного двора. Как от заплесневевшей мокрой и гнилой соломы.

Она оборачивается. Точнее, это ее голова ровно поворачивается на шее, хотя все остальные части тела кажутся замороженными. Она словно восковая фигура, частично пробудившаяся к жизни. Такое ощущение, что ее лицо самым естественным образом смотрит назад, и она всего лишь причесала волосы на пробор, чтобы представить мне свои выпученные глаза, резко выступающие кости скул и подбородка и почерневшие у корней зубы.

– Ну что, пошли, профессор? – говорит Худая женщина.

Я начинаю отступать назад, прежде чем понимаю, что она держит меня за запястье. Сжимает его ледяной рукой, словно это кольцо наручников. Всякий раз, когда я пытаюсь вырваться, в локте и плече возникает резкая острая боль, и становится понятно, что кости отделяются друг от друга, а связки растягиваются до состояния тонких нитей, готовых превратиться в желе.

– Как странники, они рука в руке, – цитирует Милтона Худая женщина. Ее голос звучит спокойно, и она тянет меня обратно к золотым часам, где стоит Велиал, – Эдем пересекая, побрели пустынною дорогою своей.

Я двигаюсь, не делая ни одного шага, словно танцую, а мои ступни при этом прибиты сверху к ступням партнерши. За ее плечом, в расширяющемся проеме в толпе я вижу отца. Он ждет меня. Его болезненные, мучительные вскрики теперь превращаются в нечто иное. Словно тысяча детей смеется, наблюдая за спектаклем, глядя на боль избранной жертвы.

Я пытаюсь думать о молитве. Пытаюсь вспомнить имя Господа или слова Священного Писания. Но с губ не слетает ни единого слова: их словно нельзя произнести, одновременно веря в них. Мне ничего не приходит в голову, только имя дочери.

Тэсс.

Сперва это просто мысль. Потом я произношу это вслух. Шепотом, который и сам едва слышу. Тем не менее, это заставляет Худую женщину приостановиться и замедляет ее плывущую походку, ее продвижение вперед. И дает мне возможность ухватить свою руку другой рукой и выдернуть ее, одновременно пнув свою противницу ногой по голени.

Что-то взрывается у меня в основании шеи. Это ключица , – говорит кто-то, прежде чем я осознаю, что это сказал я сам. Потом следует боль, острая, сгибающая пополам.

Но я высвободился.

Я снова ощутил опору под ногами и отступаю назад, Худая женщина, кажется, очень удивлена, но потом ее безжизненная полуулыбка возвращается обратно. Она поднимает взгляд на часы, которые висят над головой Велиала. Минутная стрелка приближается к цифре десять, к пятидесяти минутам.

Две минуты до новолуния. До мгновения, когда Тэсс будет принадлежать ему.

– Иди ко мне, – снова убеждает меня отец. – Время пришло, Дэвид.

Я поворачиваюсь спиной к ним обоим и тут замечаю другую О’Брайен, которая исчезает под аркой выхода номер 4. Я уже не иду, я бегу рысью. И в этот момент Велиал опять начинает визжать. Громче, чем прежде.

Если я сумею добраться до выхода, они потеряют меня из виду. Нет сейчас ничего более важного, чем догнать Элейн, приблизиться к ней. Потому что с каждым шагом, на который увеличивается расстояние между мной и моим отцом, – и с каждым шагом, который приближает меня к выходу, – вой демона все больше стихает. Он теряет силы, словно уступает их кому-то другому.

Тихо.

Внезапная и полная тишина. Я выбираюсь из главного зала терминала на платформу вместе с другими пассажирами, заканчивающими свои телефонные разговоры и швыряющими пустые банки из-под содовой в урны, прежде чем сесть в вагон и найти себе удобное местечко. И еще снова слышу звуки живого мира. Шарканье подошв людей по каменному полу, их обещания: «Я скоро буду дома».

Ее здесь нет. Женщины, которую я принял за О’Брайен – но которая ею не была, не могла ею быть, – здесь нет. Это просто была какая-то другая, похожая на нее. Восставшее из памяти воспоминание о том, какой она была, какой приходила сюда, когда мы устраивали себе здесь свидания-которые-не-были-свиданиями.

Бесполезное видение, как и всякое видение, оно мне ничем не поможет. Пути назад нет. Если у меня и есть еще шанс убежать, то не здесь, не на вокзале, а сев в поезд. Но у меня нет билета – не было возможности его купить, – а это означает, что меня выкинут из вагона на первой же станции. Или сдадут охране. И все-таки мне удастся убраться отсюда. Прочь, подальше, хоть на несколько минут подальше от полиции! И от того монстра, который, я это точно знаю, чувствую, все еще стоит и ждет меня под часами.