Дэвид Марк - Сумерки зимы

– А нам и тут хорошо. – Макэвой вытащил себя из кресла и встал рядом с Ройзин.

Припал к стеклу, глядя вниз, на больничное крыльцо. Криво усмехнулся, увидев собрание тщедушных стариков и женщин среднего возраста, – накинув поверх пижам пальто и куртки, они втягивали в себя сигаретный дым с ожесточением, точно диабетики, дорвавшиеся до инсулина.

Макэвой отступил от окна. Вспомнил вдруг об умершем в кармане мобильнике. Пальцы закололо от желания включить телефон. Воткнуть в розетку.

Выяснить, что он пропустил за эти три дня боли и молитв.

– Ройзин, если не возражаешь, я…

Она улыбнулась. И легко кивнула.

Макэвой остановился у колыбели дочери, погладил большим, грубым пальцем щечку ребенка, такую нежную и мягкую. Абрикосы. У нее щеки как абрикосы.

Сорок три пропущенных вызова.

Семнадцать текстовых сообщений.

Голосовая почта забита до отказа.

Макэвой стоял у дверей родильного отделения, прислушиваясь к гулу голосов.

Вот. Тот самый звонок.

Сержант Макэвой, привет. Хм, это Вики Маунтфорд. Мы встречались недавно, говорили о Дафне. Может, это и неважно, но…

Макэвой прослушал сообщение до конца. Потер переносицу.

И позвонил.

Она ответила после второго гудка.

– Мисс Маунтфорд, привет. Да, прошу прощения, Вики. Я получил сообщение. Вы упомянули, что кто-то еще мог знать о сочинении Дафны. Правильно?

– Да-да. В общем, я тут говорила с сестрой, но это вы уже знаете. На следующий день после нашего с вами разговора. В любом случае, я рассказала ей все – и про встречу с вами, и про смерть Дафны, и мы обе чуть не рыдали, до того все нелепо и страшно. Вот, а потом сестра вспомнила, что рассказывала про сочинение своему парню. Мы закончили разговор, а тут она снова позвонила и передала ему трубку. У него такой робкий, застенчивый голос…

И Джефф сказал, что как-то вечером заглянул в паб, разговорился и выложил каким-то типам историю бедной девочки, которая прошла через ад, и из ее истории может получиться отличная книга…

Макэвой стоял с закрытыми глазами. Он уже знал, куда тянется эта ниточка.

– И дело было…

– В Саутгемптоне! – В голосе Вики такое неподдельное изумление, будто Саутгемптон как минимум на обратной стороне Луны. – Джефф ездил туда устраиваться на работу. Он такой, знаете, типичный вечный студент.

– И?

– Да в этом все и дело. Джефф не помнит, как эта тема вообще возникла, но мужик, с которым они разговорились, не на шутку заинтересовался. Сказал, он писатель. А Джефф и сам мечтает написать книгу, вот и увлекся. Выложил все, что знал… А потом напрочь забыл о том разговоре. Пока не…

Макэвой вдруг ощутил страшный голод. Отчаянно захотелось чего-нибудь сладкого.

– Я слушаю.

– Пару дней назад Джефф зашел на сайт газеты «Гулль мейл» и увидел фотографию обвиняемого в убийстве Дафны. Этого самого Чандлера. Который писатель. И…

– Это был человека из паба?

В трубке тишина, но Макэвой так и видит, как Вики кивает.

Он записал координаты Джеффа. Сказал, что Вики все сделала правильно. Что он пришлет полицейского взять показания у приятеля ее сестры и что, возможно, Джеффу придется поучаствовать в опознании. На мгновение его развлекает вопрос, а легко ли будет найти для опознания пять одноногих алкоголиков?

Нажимая «отбой», Макэвой поймал собственное отражение в темном стекле дверей родильного отделения.

Он улыбался.

Вот теперь до него дошло.

Дело, на живую нитку сшитое Колином Рэем, трещало по швам. Стоит потянуть – и развалится окончательно. И Макэвой знал, за какой конец нужно тянуть.

Он снова поднес к уху телефон. Позвонил в отдел уголовной полиции на Прайори-роуд, где, вне всяких сомнений, звонок принять некому. Оставил сообщение, объяснил про Ройзин. Сказал, что не мог оставить ее и доложить. И на работу тоже не сможет выйти в ближайшее время, уж до Рождества точно.

После чего перевел дух.

Итак, следы он замел. Никому в отделе и в голову не придет пометить дату и время его звонка. Просто накорябают краткое содержание на бумажке и при случае передадут выше. Если не забудут. А дойдет до разбирательства – тылы прикрыты.

Итак, теперь у него есть пара дней, чтобы выяснить, кто же на самом деле убил Дафну Коттон.

Набрал номер, шепотом надиктованный на его автоответчик.

– Бассентуэйт-хаус.

Макэвой вытер пот со лба. Может, он ткнул пальцем в небо? Как связана с этой историей частная клиника? И что с Энн Монтроуз? Станет ли эта женщина следующей жертвой? Или он круто облажался и Расс Чандлер действительно виновен?

– Здравствуйте. Говорит сержант уголовной полиции Эктор Макэ…

Его остановили бодрым «здрасьте», означающим «и не такое слыхали».

– Я звоню насчет одной из пациенток, Энн Монтроуз. Я так понимаю, она лежит в неврологическом отделении, верно?

– Минуту.

Звонок перевели в режим ожидания, и Макэвой не меньше пяти минут слушал классическую музыку, в которой, захоти он напрячься, мог бы узнать одно из наименее радостных творений Дебюсси.

Внезапно печальные напевы прервал напористый мужской голос. Скороговоркой поздоровавшись, голос представился Энтони Гарднером. Сферу своих занятий Гарднер небрежно описал витиеватой тирадой, обрамляющей слова «связи с внешним миром».

– Мистер Гарднер, я все понял. Это насчет Энн Монтроуз. У меня есть причины полагать, что она может быть пациенткой вашей клиники.

Выдержав кратчайшую паузу, Гарднер ответил:

– Боюсь, мы не вправе разглашать сведения о пациентах, детектив. Здесь частное медицинское заведение, и мы гордимся доверием своих клиентов.

– Я все понимаю, сэр, но мисс Монтроуз может грозить серьезная опасность. Вы весьма помогли бы расследованию убийства, устроив мне встречу с членами ее семьи.

– Убийства? – Спокойствия в голосе Гарднера как не бывало, и Макэвой испытал удовлетворение от того, что в наши дни это слово все еще способно кого-то шокировать.

– Да. Возможно, вы читали об этом деле. В прошлую субботу в Гулле, в церкви Святой Троицы, зарезали девушку. И возможно, тот же человек повинен еще в нескольких убийствах…

– Но я читал, что уже предъявили обвинение, – возразил Гарднер. Макэвой слышал красноречивый стук по клавиатуре: больничный чинуша явно шарил по новостному сайту.

– Следствие еще далеко не завершено, сэр. – Макэвой подпустил в голос зловещей угрюмости. – Слишком много неясностей.

Гарднер молчал, и Макэвой выложил главный свой козырь:

– Вероятно, вы также читали, что одну из жертв сожгли заживо прямо на больничной койке, сэр.

Молчание затягивалось. Макэвой понадеялся, что Гарднер размышляет, как дорого ему может обойтись отказ от сотрудничества с полицией. Взвешивает нагоняй от начальства и ушат дерьма, который обрушится на него, если одна из пациенток заживо сгорит прямо у себя в палате.