Игорь Резун - Свидание на Аламуте

Пассажирка сразу отгородилась от него зеркальными очками и тонкой сигаретой, вытянутой из золотистой пачки, сухо назвала адрес, и водитель тотчас же забыл все свои скабрезные предположения, мрачно следя только за миганием светофоров по Вокзальной. Перекрестки уже умерли, лишь билась на них азбука Морзе желтого светофорного огня.

Альмах же, доехав до улицы Мичурина и выпрыгнув из машины в светящиеся кривые трамвайных путей, думала совсем о другом. Крыса. Крыса в конторе! Двойной агент, предатель. Спецоперацию в Лондоне он предотвратить не мог. Но смог сделать все, чтобы она закончилась пирровой победой. Заратустров опять потерял след, опять! Утечка. Кто в их группе?..

— Двести с вас.

— Возьмите.

Подождав, пока красный огонек машины исчезнет за редеющей поздне-осенней листвой, Альмах подошла к неприметному дому с копошащимися зубцами кирпичной кладки на углах. Пластиковая карточка — в прорезь ржавого почтового ящика; там щелкнуло. Открывшаяся дверь впустила ее прямо в допотопный лифт. Потом пятью бледными длинными, сухими пальцами она приложилась к обнажившемуся экрану, висевшему на грязно-серой стенке. Лифт вздрогнул, приняв ее папиллярный код, и тут же бесшумно, без единого скрипа, упал вниз. Быстро. Разъехавшиеся двери выпустили ее в коридор — вот они, лампы дневного света в решеточках, вот она, неряшливая стеновая панель. Торчат трубы, висят провода.

За первым постом сидит Хуснутдинов. Мурек Хафизович — плотный, краснолицый татарин, едва умевший говорить и читать по-русски, но знающий двадцать три языка, включая греческий и хинди. В Управление его взяли за способности к языкам да за дар видеть тонкие астральные тела уже отходящих, умирающих существ. Его берегли, брали с собой на каждый «тяжелый» случай — на труп или почти труп. Но сейчас, как и все офицеры Управления, он дежурил. Дежурил и гадал кроссворд в кем-то оставленной бесплатной газетенке украинского землячества.

Он кивнул, даже не посмотрев на пропуск начштаба, почесал тугую щеку и спросил:

— Вай, Элинглебна, как по-хохлятски мебелей будит? Пять буквов.

— Мебля, — автоматически бросила Альмах, проходя мимо него в коридор.

— Ме-бля… Вай, сапсэм нехорошо! — отреагировал за ее худой спиной татарин.

Вот теперь она шла по этим коридорам, вонзая каблуки сапожек в ламинат. Тени так же перебегали по ее лицу и светлым, сыпавшимся на плечи локонам. Она дошла до дежурного поста — между Большим залом и кабинетами. За столом-подковой сидел толстый Рублев в белой рубашке. Он просматривал на мониторе сводки. Лицо потное, глазки заплыли и покраснели. Он поднял круглую голову, растянул резиновые губы.

— О, Элина Глебовна! Так поздно?!

— Работать хочется, Женя, как замуж! — усмехнулась женщина. — Просто невтерпеж…

Рублев хрюкнул маленьким носиком и повернулся к шкафу. По лампочкам стальных ячеек пробежало мерцание. Альмах отметила — одна комната шифровального отдела открыта. Интересно, кто там? Горский-то в командировке. Она получила из потной ладошки Рублева магнитную карточку и услышала:

— Элина Глебовна, может, вас чайком угостить? У меня сегодня с мелиссой…

— Спасибо, Женя. Дома напилась.

Направляясь к своему кабинету, она вспомнила: на Восьмое марта Евгений преподнес ей самый большой букет, грохнувшись на одно колено. Добряк, чудак, рохля… Говорят, тайно влюблен в нее. Его за глаза называют «Где-был-пиво-пил». Ладно, разберемся.

Но пошла она почему-то не к себе. А толкнула стальную, с изящной пенковой обшивкой дверь отдела дешифрования. Там было темно, только светился один из мониторов, обливая светом фигурку с темными, кудрявыми до плеч волосами, в белом халате. Девушка обернулась, сделала попытку встать, беспомощно нащупывая под столом туфли.

— Привет, Женечка… не надо! Я сама сейчас. Ох, как они мне надоели!

Поморщившись, Элина плюхнулась в кожаное кресло рядом с девушкой, резко раздернула молнию на сапогах и стащила их увядшую кожу с икр. Ступни все еще горели, словно были смазаны скипидаром. Она с наслаждением прижала их к холодному ламинату и посмотрела на Женечку.

Евгения Тиссель, практикантка. Должность лейтенантская, но звезд еще не дали — нет стажа. Кудряшки смешные, мелкие, как каракуль. Тонкокостная, тонколицая, но с широкими азиатскими скулами. Альмах вытащила из кармана ветровки сигареты и зажигалку в форме маленького дамского браунинга, высекла огонь и сообщила:

— Женечка, у меня к тебе дело…

— Да, Элина Глебовна.

— Надо… надо установить нумерологический код Иуды.

— Кого?!

Белый, до сахарной ломкости отглаженный халатик, как у начинающей медсестры. Она смешно тряхнула этими кудряшками. Как полковник тогда, во сне. Альмах выпустила струйку дыма под темный потолок.

— У тебя же дипломная — «Нумерологические коды христианских евангельских текстов». Так?

— Ой, Элина Глебовна, все помните!

— Конечно. Так вот, надо установить нумерологический код Иуды Искариота, который предал Христа, поцеловав его в Гефсиманском саду, и потом повесился на осине. Понятно?

— Ну, да… но…

Она растерялась. Перебирала тонкими, прозрачными пальчиками по черным выпуклостям клавиатуры. Нервно перебирала.

— Женечка, не думай сейчас о том, как Иуда поступил — хорошо или плохо. Это вне нашей задачи. Иуда четко ассоциируется с образом предателя. Вот нам и надо установить код предателя в традиционном понимании.

Тишина. Только дым, выпущенный Альмах, плавает над ней, не решаясь, куда ускользнуть — в неприкрытую дверь или в скрытую решетку вентиляции. Альмах поднялась, прошла к двери, шурша босыми ногами, гулко захлопнула дверь.

— Женечка, давай… код!

Девушка застучала по клавишам, открывая свои файлы. Как и все остальные, она учится заочно и сохраняет файлы своих курсовых и дипломных на служебном сервере. Надежно.

— Иуда… Элина Глебовна, по русской нумерологии давать?

— Конечно. Давай начнем с самого простого.

— И — 1, У — 3, Д — 5, А — 1. Ага, значит, у нас сначала 10… а потом 1. Единица, Элина Глебовна. Начертание пирамидальной формы, выражает единство горы и первопричины. И еще — единорог. В «Ведах» — символ мужской энергии.

— Дальше, дальше, Женечка!

— Ну, монада. Человек гордый, упрямый, настойчивый… самонадеянный.

— Хорошо.

— Искариот…

— Это лишнее, — быстро отсекла Альмах, вытягиваясь в кресле, в темноте напротив Женечки. — Мы не знаем, как это звучало раньше…

— Почему? На арамейском «эскарайот» — это «возжигающий огонь», печник то есть.

— Хорошо, возжигающий огонь. Значит, в коде Иуды должна быть единица! Еще что?

— Двойка. Дьявольское число, женское начало. Знак Второго, следующего за Богом.