Игорь Резун - Свидание на Аламуте

Вертолет коснулся земли. Полковник опустил бинокль, молодецки выпрыгнул из кабины, отодвинув ее стеклянную дверцу, в тугой воздух под винтами; за ним, опасливо пригибаясь, выбрался издатель. Оба были в темно-синих кителях морских офицеров без знаков отличия — подарок леди Сары Фергюссон. Полковнику китель подходил, сидел, как родной, а Майбах все время придирчиво рассматривал кармашки и погончики и вздыхал — ему явно хотелось увидеть тут сияние больших звезд.

— А вот и они! — крикнул полковник, показывая рукой за трейлеры. — Пойдемте!

Проваливаясь ногами в кротовые норы, они пошли в указанном полковником направлении. Посреди вереска стоял черный армейский «хаммер», изваянием возвышался мистер Дэви, сложив худые руки на тощей груди, а Капитоныч, в алой рубахе и вчерашних белых штанах с колокольчиками, взобрался на огромную плиту крыши внедорожника и наблюдал, как идет работа. Бригада польских строителей отделывала последние домики, спираль которых закрутилась между таинственными древними камнями. Зеваки стройке не мешали — жители расположенной рядом деревни давно привыкли к чудачествам туристов, облюбовавших это легендарное место, а сами туристы любили посещать его на закате, когда на небе залегали зловещие багрово-фиолетовые тени. В Стоунхендже погода менялась каждые два часа.

Полковник энергично поздоровался с Капитонычем и мистером Дэви; Майбах пожал руку адвокату с мрачной физиономией, ворочая во рту раскисшую сигару. Капитоныч глянул на него сверху и бодро выкрикнул:

— Друг Майба! Крест-арбалет, жонглирование религиозным фанатизмом — причиной социальных и стихийных катаклизмов. Когда мы крестимся огнем, Бог крестится нами, от маразма мы не помрем — духовное небо над нами! Какая погодка-то, а?

— От маразма я точно не помру, — проворчал Майбах, — если только от цирроза. Алексангригорич, дайте свою волшебную фляжку!

Полковник, ни слова не говоря, подал ему фляжку с серебряным колпачком и деловито, по-английски, обратился к Капитонычу:

— Старина, они точно сегодня закончат?

Маг моментально согнал с лица бессмысленную ухмылку и почесал лохматую шевелюру. Как видно, язык он знал не хуже полковника.

— Yes, sir! [35] Да, сэр! (англ.). Только не увлекайтесь! Через час они будут делать эшафот… сцену для танца Внутреннего Огня и временные дорожки для Круговых танцев. Пиротехнику установим в последнюю очередь.

— Мистер Зара, — вмешался адвокат, — у нас небольшое опоздание с бассейном и… э-э… аппаратурой. Ее пока доставляют… Сэр Эндрю дал нам надувной бассейн для тренировки пловцов ВМФ, и мы его расположим перед сценой. Посредине будет площадка с битым стеклом…

— Хорошо! — одобрил Заратустров. — Безопасность?

— Рамки и металлоискатели должны привезти через час, — доложил мистер Дэви. — Скотленд-ярд пришлет своих детективов.

— Учтите, мистер Дэви, безопасность — это только по вашей части…

В это время ожил издатель, глотнувший живительной влаги.

— Значит, в живописных руинах Стоунхенджа мы устроим симороновский движняк с «гусеницей» и криками «Ом мани падме хум!»? Круто! Да, а кто будет в танце, который мы репетировали вчера, Палачом?

— Капитоныч будет, — сухо обронил полковник, забирая у Майбаха фляжку. — Он может.

— Это точно! А кто будет этой… как ее… девой, Жертвой?

Полковник и мистер Дэви странно переглянулись. После чего Заратустров обнял Майбаха за плечи, вручил ему какой-то ключ с пластиковой биркой и напутствовал добро:

— Дмитрий Дмитрич! Вы идите-ка, сосните часок. Номер трейлера — на ключе. И так всю ночь не спали, куролесили…

Майбах грустно вздохнул и поплелся к разноцветным трейлерам, снова проваливаясь в норы высокими армейскими ботинками. Ему достался голубой вагончик. Он расстегнул китель, сел на рифленую ступеньку и задумался о превратностях бытия. Внутри его мучило какое-то щемящее чувство. Он вспомнил берега Инюшки, их первый симороновский движняк по Преодолению Без-Пределов, голенастую Ирку, смешного Генерала, Авдеича и гологолового Египтянина… Эх, как давно это было! Вернуться бы туда, в тот золотой сон, каким бы трудным он тогда ни казался.

Неразбавленный ячменный виски, которого он изрядно отхлебнул из фляжки, растекался по телу и, казалось, загустевал в каждой клетке, сковывая горячей немотой. Майбах с трудом поднялся, отворил дверь трейлера и, упав на застеленную с военной аккуратностью постель, провалился в сон.

…Когда Майбах проснулся, был уже поздний вечер — он это понял по сумеркам, — а когда выбрался из вагончика, сгущающаяся темнота сразу же обхватила его своими синими ладонями. В голове ощущалась небывалая похмельная легкость. Казалось, мир вокруг звенел разными колокольчиками, и каждый звук был чист. Правда, спанье в одежде даром не прошло: китель помялся, брюки потеряли стрелку, а ботинки от утренней росы заскорузли (они так и не высохли, поэтому не желали налезать на ноги). Кое-как он натянул их на босу ногу, вышел, позевывая и, когда попал на открытую площадку, выбравшись из кольца фургонов, ахнул.

Древний Стоунхендж казался цветистой поляной. И не только потому, что два десятка прожекторов через цветные фильтры освещали все восемнадцать наиболее крупных валунов городища, отчего камни казались багровыми, ярко-синими, золотистыми и темно-алыми. Отдельные прожектора освещали деревянную сцену в форме арбалета, в задней части которого вздымался вертикально совершенно черный полог, а в направлении полета стрелы раскинулся огромный бассейн с мерцающей, тоже подсвеченной изнутри водой; в его середине возвышался деревянный круг-помост. Но пестрота пространства обеспечивалась главным образом тем, что поляну покрывали люди. Километры от Лондона они преодолели легко, движимые жаждой Зрелища… Их было немного, но они стояли живописными группками. Изысканные платья разнообразной расцветки, шляпки с цветами, потаенное мерцание бриллиантов… Каблуки дам топтали дерн с мелкой, но густой травкой — им была сейчас выложена вся каменистая пустошь в середине круга валунов. Меж всей этой публики бродили официанты и официантки с подносами, на которых колонной выстроились бокалы с шампанским и коктейлями. С первого взгляда пол официанта вряд ли можно было бы определить — на всех были разноцветные, насыщенных цветов бесформенные сутаны с накидками, и из-под сутан виднелись только босые ноги разной степени изящества и волосатости. Над полем Стоунхенджа из больших динамиков раздавался звук горлового пения, странно знакомого Майбаху, будто он слышал этот неровный, неуловимо скачущий тембр не раз…

Издатель всхлипнул от полноты чувств, потер руками виски и неуклюже двинулся к скопищу людей. На полпути, там, где заканчивался вереск, он наткнулся на цепь невозмутимых английских «бобби» в круглых шляпах, казавшихся панцирями больших жуков. Полицейские стояли лицом к публике. Один из них мгновенно обернулся и не очень ласково спросил: