Игорь Резун - Время АБРАКадабры

А поляна принялась обсуждать его слова, как на Интернет-форуме, в его отсутствие.

– Да я, может, только жить начала, когда Симорон узнала! – вдруг высказалась Лис; у нее был низковатый, но звучный голос. – А про «будьте как все» – это мы уже проходили, знаем. Стройся! Равнение на середину! Шаг в сторону – побег! Я, между прочим, на симоронские семинары… Нет, Медный, не наши, ты знаешь, что я в Москву к этим Волшебникам ездила. Я на них гораздо больше потратила, чем пару сотен. Зато каких друзей обрела! И вообще, разве можно все деньгами мерить? Блин!

Данила тоже крепился. Медный видел, как он сверлил глазами спину Славы, в стороне собирающего рюкзак. Потом Данила резко выпрямился:

– У меня в квартире холодильника нету. В кафе жру. Блин, бедным детям заглянуть некуда. Так и жуют свой «Орбит» без сахара. А «Незнайка…», мля, был написан во времена, когда «литература не может быть не партийной»! Когда пели: «И как один умрем!» или «Сам погибай». Фильтровать надо сказки для своих примеров. А сам-то зачем пришел, кент? Дело делать или от дела убегать? Говори уж, чего там, все свои!

Но Данилу прервала мягкая речь Камиллы. И тут девушка вдруг показала себя не простой кокеткой, а вполне состоявшейся светской львицей. Она изогнулась на траве, положила одну босую ногу в подвернутых джинсах на другую, любуясь ею и шевеля пальчиками, приглашая также полюбоваться этим зрелищем и всех прочих. Камилла проворковала:

– Слава, ключевое слово – СТОРОННИЙ! Ты знаешь, эти твои слова с таким же успехом может говорить человек, который, сидя на скамейке, наблюдает за людьми, катающимися на карусели, или зритель, просматривающий репортаж о карнавале в Рио. Но если сравнить ощущения, то разница – очевидна. К первым он может присоединиться, ко вторым – увы! Кстати, касательно меры, ты всегда так: «в меру увлекаешься», «в меру любишь», «в меру живешь»? А что, и меры такие есть? Слава Богу, они мне не знакомы.

Он уже почти собрался. Камилла послала ему в высокую спину воздушный поцелуй. Кто-то стыдливо хихикнул.

– Ты знаешь, я пока никуда еще из моего мира не убежала. Только вот не серый он у меня. Какой угодно, но не серый – это точно! – со смехом добавила девушка.

Он забросил рюкзак на плечо. Снова, так же аккуратно переступая, пошел обратно и напоролся на эту босую ногу Камиллы, как на мину. Слава протянул руку, хотел откинуть, но рука дрогнула. В тишине слышно было, как он чертыхнулся и пошел по откосу, скользя по осыпающимся камешкам, огибая всю поляну.

Через полминуты его желтая майка уже мелькала на тропинке и, пропадая, спускалась к ручью.

– Дай Бог, чтоб не поскользнулся в своих бахилах! – тихо сказала Камилла.

Повисла тишина. Медный боялся нарушить ее словом.

– Странно, – проговорила тонким голосом Соня. – Я вот не люблю тяжелый рок, так я и не хожу на их сайты, чтобы сказать: «Люди, одумайтесь! Ваша наигранная оголтелость настораживает! Займитесь делом!»

Шкипер прыснул, склонился к ее уху, покрытому белыми волосами, и громко шепнул:

– Слушай, а думать о холодильнике – это достойное дело? Я как-то уж очень часто о нем думаю. Шашлыка нет уже?

Где-то там, в полусумраке, Слава уже перебирался по камням ручья. А здесь вечер прорезал возмущенный голос Олеси:

– Ребята, я не могу понять, почему мы должны защищаться от таких слов? Он попытался прочувствовать и не понял. Он живет обыкновенно, смотрит и не принимает наши игры. Так и не надо! Пусть играет в свои! А мы продолжаем кураж!

– Да! – подал вдруг голос дремавший, казалось бы, до этого Сын Плотника. Обрадованные такому пробуждению, все ему захлопали. Он почесал кудлатую голову, сел, потягиваясь, и сонно сказал:

– А у меня стих.

– Читай!

Медный кивнул обрадованно. Откуда-то сбоку вышел Шкипер: панама светилась в полумраке. Он бросил костру охапку дров – жидкие прутья осин – и проговорил веско:

– Я тут близко был, все слышал. Конкретно человек выразился. «В теме», что называется. Чувствуется опыт! Пожал бы руку, если бы успел, да вот топором была занята! В общем, не согласен. Спекулянт не может быть гением. Разве что гением спекуляции. Каждый, в конце концов, зарабатывает, как может. Одни – на доверчивых деревянных куклах, другие просто грабят таких вот любительниц провести уик-энд в Египте, что, кстати, более честно. Откуда денежки, мадам? Вы их наверняка лично не заработали. За чей счет банкет? У вас много еще этих лишних бумажек? Шепните адресок! Был у меня один товарищ: Делирий Тременс звали, писатель! Говорил он, что все от лени-матушки. И правильно говорил дружище Тременс.

Шкипера не перебивали. Он подбросил дров в огонь, который благосклонно принял худую жертву и даже разгорелся. Шкипер, поправив панаму, продолжил задумчиво:

– Есть такой эрзац-спорт. Называется бодибилдинг или культуризм. Вы когда-нибудь слышали о том, чтобы культурист победил на каких-либо реальных соревнованиях, типа по борьбе там или боксу, где могли бы очень пригодиться его шикарные мышцы? Я вот не слышал. И мы можем стать такими же качками не на своем месте. Только по части психологии. Не смогу объяснить, но чувствую, что это опасно. Для окружающих. Для тех, кто «не с нами». В конечном счете и для нас самих, но, по-моему, нам уже все равно… Извиняйте, ежели кого обидел.

Ему почти никто не возразил, только Камилла резко вспыхнула:

– Ты знаешь, Шкипер, это безопасно. Абсолютно. Есть разные пути к гармонии, и если я выбрала этот путь, и он дает мне гармонию, радость, деньги, удовольствия, то почему я должна от него отказаться? Из-за тебя или твоей сомнительной философии? Ты можешь жить своей жизнью, такой, какую ты сам себе выбрал.

Медный, притихший по ту сторону костра, вздохнул. И резюмировал:

– Короче, мы не зря провели время. Итак, выслушали критику, зализали раны… Значит, домашнее задание: придумать ритуалы против вредных людей.

– То есть против вREDных [30], с серединкой по-английски, – поправила Лис. – Ритуал Красной Рыбешки. Идешь в толпе и представляешь себе ее: плывет впереди, хвостиком машет и плавниками, в кого носом тычется, а к кому специально подплывает.