Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть

Она не видела, как в это время к тому же самому туалету из сосен подходил усатый, смуглый человек кавказкой внешности. Один их двух Одинаковых.

Стоял час дня с минутами, и Дмитрий явно опаздывал на свидание.

– Все равно, основные девять процентов – проблемы денежные, – рассуждала Олеся, катя тележку. – Счастье рядом, денег только нет…

Подкатил Диман на велосипеде, зашипел тормозами и поинтересовался:

– Ну, все нормально? Жалобы, просьбы, пожелания?

– Димка-а! – протянула девушка. – За водичкой бы слетал на Речной вокзал или еще лучше – за квасом разливным!

Дима кивнул, и его велосипед бодро рванул с места.

Потом подошел Медный. Он прогуливался шагах в пятидесяти впереди девчонок, примечая людей, которым могли бы понадобиться «разморОЧКИ». Он улыбнулся Олесе, на маленьком лобике которой выступил пот усталости, и кивнул на ряды скамеек:

– Вон, еще одна барышня сидит. У нее заморочка – ой-ой!

– Так! Пойдем…

– Сейчас, я ее подготовлю.

На скамейке сидела очень полная девушка в шерстяной кофте, совсем не подходящей к нынешней омертвляющей жаре, сковавшей окружающее пространство. На плоском носу сидели очки с мощными линзами. Судя по количеству книг, разложенных перед девушкой, она явно попыталась соединить приятное с полезным: на свежем воздухе подготовиться к сдаче какого-то экзамена. Ее отстраненный взгляд, упершийся в курчавые очертания левого берега Оби, и горестно положенный на кулачки пухлый подбородок говорили о том, что первое условие выполнено, а второе – никак. Когда Олеся и Камилла подкатили к ней со своей тележкой, Медный уже сидел на той же скамейке, сдвинув груду книжек вбок, и втолковывал девушке:

– …понимаете, Машенька, на самом деле только двадцать процентов первых усилий дают восемьдесят процентов итогового результата. Это если по Зеланду брать… А остальные восемьдесят процентов затрачиваются впустую. Вам до двадцати процентов осталось всего ничего – попробовать. Даже если вы в это не верите, вам это ничего стоить не будет, даже душевного напряжения. Симорон мудр: всем сестрам – по серьгам, а брату – по бОлту… То, что вы не можете написать курсовую, которую надо сдавать завтра, и не можете найти материал по ранним произведениям Батюшкова в Интернете, – это не проблема. Проблема в том, что решение рядом, и оно вас ждет, но вы не можете найти короткий путь к нему. А самый короткий путь – это волшебство.

– Привет! – жизнерадостно провозгласила Олеся, подкатывая тележку к самой скамейке. – Ну, как успехи?

Девушка подняла на них усталые глаза, улыбнулась смущенно и грустно.

– Ну… так, ничего.

– Ничего – значит, ничего и не будет! – объявила Камилла. – Давайте мы вам очки поменяем. Чтобы было не «ничего», а все.

– У меня же есть… уже… – растерялась девушка Маша, но покорно сняла свои толстокорые линзы и отдала их внезапно появившейся парочке в белых халатах классических работников прилавка.

Олеся ловко начертала троебуквия «ВКМ» и «ПКМ» на картонных кружочках.

– Держите! Одним картоном мы блокировали ваш ПКМ. Второй открывает ваш ВКМ. Видите, он серебряный, магический.

– И что… что с этим делать? – спросила Маша неуверенно, все же примеряя оправу на нос. – Я же ничего…

– А и не надо! Посидите так минут пятнадцать! Потом скажите: «ТАК!» – и откройте левую часть. ВКМ. Тогда у вас будет курсовая. Попробуем?

– Попробуем! – согласилась та с надеждой.

Когда они оставили Машу сидеть на скамейке и двинулись дальше по набережной, на которую, впрочем, уже легла тень наползающих откуда-то с левого берега туч, Медный забеспокоился.

– Черт, сигареты где-то вывалил, только что ведь были!

– Сходи вон на автовокзал, к киоскам, – посоветовала Олеся.

– А ничего, если я вас оставлю?

– Ой! Не смеши. Что нас, съедят вместе с оправами?

Медный ушел. Камилла вздохнула, утерла пот со лба и предложила:

– Духота какая… дождь будет. Давай присядем, покурим?

– Ага.

– А ты кому все время СМС-ки отправляешь?

– Да так, – усмехнулась Олеся, – человеку одному… дорогому. Чтоб не забывал.

Людочка не устала ждать – она устала терпеть. Дмитрий не появлялся, а пример Ирки вдохновлял. Поэтому она подумала и решительно направилась к кирпичному сарайчику.

Она прошла мимо грузина, индифферентно стоявшего у входа, и даже не обратила внимания на его слова. Нужен был ей этот грузин! А тот, прижав к уху коробочку мобильного, прохрипел:

– Э, Резо! Тавай сута. Бистро! Она зашол.

Ирка между тем сотворила хитрые женские дела, вымыла руки в предбаннике туалета – зальце с раковиной и потемневшим от старости зеркалом – потом немного навела марафет на лице и, повернувшись на каблуках, уже направилась к выходу, чтобы подняться по лестнице на свежий воздух из воняющего хлоркой подземелья, как вдруг нос к носу столкнулась с подругой.

– Оба-на! И ты туда же? – иронически обронила Ирка. – Герой-любовник опаздывает на сцену?

Вместо ответа Людочка вдруг подскочила, головой ударила ее в бровь, отчего у той посыпались искры из глаз, и даже брызнуло несколько капелек крови. Ирка полетела на кафельный скользкий пол, грохнулась затылком о раковину и простонала, едва не теряя сознание:

– М-м-ммм-мать, ты че…

Когда она оклемалась и все-таки неуклюже встала, отметив, что ее серая юбка измазана в хлорной грязи, то перед ней стояла уже не Людочка, а плотный, волосатый амбал – один из двух Одинаковых, который и толкнул Людочку мощным кулаком в спину. Грузин – Вано или Резо – полыхнул изо рта золотым пламенем и прорычал:

– Э, сук! Взад рос давай!

– Т-ты…

Он ее не ударил. Просто протянул свою липкую ладонь и ею, большой, цепкой, залепил Иркино лицо, как скотчем. Он толкнул ее в угол. С хрустом сломался каблук. Ирка снова приземлилась на кафель, в лужу, рядом в жалобно скулящей Людочкой. На голую ногу Людочки капнула ее кровь – очевидно, из рассеченной брови.

– Дэнгы или рос! – добавил появившийся из-за спины первого второй Одинаковый.

Сумочка Ирки уже находилась в руках Резо. Он демонстративно разорвал на ней молнию, вывалил на кафель пола помаду, тени, платочек, ключи и мелочь и, не найдя, собственно, ДЕНЕГ, осклабился. Ногой в огромной кроссовке он с хрустом раздавил косметику, размазал ее по полу. Получилось черно-красное пятно, в тон кафелю.

Деньги у Ирки были, три с лишним тысячи на взятку за устройство обоих башибузуков в подготовительный класс хорошей школы. Но они лежали в известном потайном месте большинства женщин – за резинкой трусов. И расстаться с ними без потерь для женской чести Ирка не могла.

Резо вытащил руку из кармана. В этой цепкой руке холодно и страшно блеснул нож.