Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть

– Трусы! – хихикнула Майя.

– Ща-аз! Это не простые трусы. Во-первых – семейные, а во-вторых – пригодные для копчения.

– А зачем… коптить? Не, я понимаю, что вроде как нужно для пользы дела, но ты точнее объясни.

– Во-первых, – со значением проговорил Алексей, – есть такой КОПТСКИЙ язык, то есть язык древних египтян и фараонов. Значит, КОПТя трусы, ты берешь силу у Древнего Египта, который породил Тутанхамона, Нефертити и прочих. Мужикам говори про Тутанхамона, дамам – про Нефертити. Экстаз будет полный. Далее. Это… гм. Это тапочки для прыжков с унитаза. С особо цепляющейся подошвой. Чтобы не соскользнуть раньше времени… Видишь, она с пупырышками?

– А, – догадалась Майя. – Ритуал ТАКования – прыжок в ВКМ с самого однозначного олицетворения ПКМ?

– Правильно! Делаешь успехи. Итак, «Тапочки обычные для прыжков в ВКМ», артикул такой-то – сама придумаешь!

– А что вот эта бумажка?

– Не бумажка, а бумажища!!! Это форма заявки на имя Симорона. Видала, сейчас готовые формы доверенностей на вождение автомобиля продаются? Вот и у нас. Ровно пятьдесят штук. Особо ценный товар. Пишешь заявку и опускаешь…

– Куда?

– Куда опустится. Можно в унитаз. Можно в мусорку. Можно просто в подвал, на веревочке. Главное – опускать.

– Поняла. Проехали. Это что?

– Гвозди, – глубокомысленно сказал Алексей, любуясь россыпью гвоздей-«соток», для приличия крашенных серебрянкой.

К гвоздям прилагалось посеребренная уже по-настоящему тарелочка ценой в десять долларов.

– Не поняла, Леша.

– Да забей…

– Как это?

– Тьфу! Майка! Возьми молоток и забей этот гвоздь в стену. Куда хочешь… И все. И на все забьется. Так и объясняй людям.

– По принципу – один гвоздь…

– …один головняк! И пусть берут не поштучно, а на вес. Головняки обычно тяжелые… Итак, следующее. Палочки для счета. В ассортименте.

– А почему только пять? – удивилась девушка. – Так задумано?

– А ты думала? Конечно. Раз-два-три-четыре-пять – начинаем телепать… Короче, пять палочек на Желание Телепатическое. Вроде как механический приворот. Работает!

– Ага. Телепатище ты наш! – Майя показала розовый язык.

Но Алексей не обращал внимания. Он вытащил листочки рисовой бумаги, сшитые суровой ниткой. На листочках мелко что-то было начертано.

– Сам сделал, – похвалился он. – Пока выводил на печать, три раза рисовую бумагу зажевывало в принтере. Это молитвенник. Сборник молитв Симорону. Как Библия, понимаешь? Только по дням года, с учетом лунного календаря и прочих вещей. Например, понедельник, пятнадцатое: Храни, Господь, мой маникюр…

– Так молитвы же Симорону? – ядовито поправила Майя.

– А о педикюре Симорон позаботится, топчи его ногами! – закончил Алексей. – Листок вырываем, топчем босыми ногами в тазике, и у тебя ни маникюр, ни педикюр не пострадает. Вторник, шестнадцатое… Храни, Господь, мою жо… ну ладно, это пропустим. А Симорон укажет, куда ей садиться.

Майя выхватила молитвенник из рук Алексея и кинула его на полку.

– Еще что, придумщик?

– Цепочка от унитаза. Ну, не хихикай ты! Она позолоченная. Ну, ладно, признаюсь, это краска бронзовая. Вот смотри, один конец берем в рот… Видишь, тут такой загубник… или нагубник, как для коня?.. а второй цепляем к материализованному результату. Допустим, хотим иметь машину – к бамперу машины. Тут крючочек есть… Хотим любовь – значит, – он подумал, – ага, к сердечку цепляем. И тогда все твои проблемы, осознаваемые и неосознаваемые, превратятся в цепочку, которая и приведет к желанной цели.

– А это что? – Девушка ткнула в аппетитное на вид, но на самом деле восковое яблоко, которое было разрезано и покрашено в разные цвета по секторам наподобие кубика Рубика. – Головоломка?

– Нет. Это средство против зимней расфокусировки, – гордо объявил Алексей. – Я сам придумал. Видишь, тут смещаются слои относительно…

– Аффтар, выпей йаду! Для чего это?

– ПриЦЕЛЬно-расЦЕЛЬная расфокусировка глазных яблок. Спячку зимнюю, то есть депрессняк как рукой снимает, стоит только сфокусировать эти вот слои, собрать их на гранях лета, зимы, осени и весны. Идем дальше. Хвост…

– Кошачий. Драный.

– Волчий! Это ты зря… Знаешь, с каким трудом я его в детском театре-студии выпросил? Это не просто хвост. Это Хвост-Боязнь. Цепляешь его на себя, бегаешь по комнатам, пока… пока он не отваливается в какой-нибудь из них. И все – так же отваливается твоя боязнь.

Хвост, казалось, шевелился от вдохновенных слов Алексея, но, как заметила Майя, это всего лишь качалась этажерка-прилавочек, о которую опирался молодой человек. Бросив хвост, он схватился за ночной горшок. Обыкновенное детсадовское чудо из металла – голубенькое в красный горошек, с приветливо изогнутой ручкой.

– А это – ГОРШОК! Горшок для метания БИСера. Ведь что такое набисерить, накидать точек сборки на симоронавтику? Это значит, посерить на бис! – торжествующе возгласил Алексей. – И когда мы, грубо говоря, посерим на бис, то тогда…

Увлекшись ревизией товаров, они пропустили момент, когда сложная цокольная конструкция над дверьми звякнула и впустила первого покупателя. Это была мамаша с карапузом. Со стороны они выглядели так, как если бы мощный атомоход-ледокол тащил за собой на тросе шестивесельный ялик. Ялик мотался из стороны в сторону, имел выражение лица в стадии «щаскакразревусь!!!» и был закормленно-кругл.

Тетка с сомнением посмотрела на детский горшок в руках Алексея и, даже не оглядываясь, выпалила с характерным украинским акцентом:

– А игрушки есь? Мне тетрис надо или шоб там усе прыгало да стреляло… Як хальхулятор, знаете? А шо це таке у вас голубенькое, у горошек?

– Горшок. Чтоб набисерить… – грустно сказал молодой человек и надел «голубенькое» себе на голову. – А тетриса, уважаемая, нет у нас. Не завезли. Да еще, чтоб прыгало…

Майя, поклонившись и опустив глазки, удалилась за прилавок, нарочно семеня босыми ступнями, изображая покорную бархатную японку и предоставляя возможность Алексею самому начинать процесс торговли. Тетка, осматривающая магазинчик с благожелательным скепсисом, теперь так же взглянула на пятки девушки, а потом удивилась:

– Та вы шо? Хто ж сейчас с железа горшки делает? А вот огурцы засолить…

И ловко сдернула горшок с головы Алексея. Окошко пронзал лучик света, купаясь в чисто вымытом Майей стекле, и этот лучик тотчас уколол горшочек в самое донце. Карапуз, уже приготовившийся издать сиреноподобный вопль, заглянул в горшок и заверещал во всю силу своих трехлетних легких:

– Мааахачууууу!!!

На дне горшка каталось по красному блюдечку наливное золотое яблочко. А за ним возникал то образ Бабы-Яги с крючковатым носом, то миловидное лицо черноокой царевны в кокошнике.