Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть

– А что такое «ци»?

Это спросила беловолосая девушка, но, видимо, только ради проформы. Ей и так все нравилось.

Но и тут Алексей не сплоховал.

– Ци, или Цинн-Изим – это «учение от простого». Есть хочется? Ци. То есть жрать, пить, спать и… ну, это самое. Дай волю своему «ци», если это не переходит в «цин» – то есть неконтролируемую энтропию. Тогда возникают обжорство, ожирение, душевная серость… То есть цин-изм. Вот поэтому мы дарим вам…

Он обернулся на Майю. Она уже подавала ему что-то – явно из запасников.

– Парашют! – торжественно провозгласил Алексей. – Шелк «ци» медовой, то есть из китайского шелкопряда. Единственный экземпляр. Массаж для туч просто великолепный.

– Точно! – беловолосая девушка восхищенно мяла в маленьких ручках шелковую тряпку. – Медный в нем с «тарзанки» прыгать будет. А он раскрывается?

Майя замялась.

– Так и хорошо, – радостно воскликнула та, не дожидаясь ответа. – И не надо, конечно. СИМОРОН поможет! ТАК!!!

– ТАК, конечно… Вас же Соня звать?

– Да. А помните, я РИСовала на Движняке? А наши Медный и Шкипер Ленина мыли?

– Помню хорошо.

И в этот момент в чистую, до блеска отмытую Майей комнатенку с синим ковриком, на котором стояли четверо босоногих, веселых людей, на секунду заглянуло своим темным, бездонным зрачком Зло. Стало даже темнее. Или это только показалось? Просто в этот момент Алексей задал вопрос:

– А помните, там еще девушке плохо стало? Солнечный удар, кажется… Я не успел даже помочь как следует.

Улыбка сползла с лица Ивана, как скорлупа с переваренного яйца.

– Ну да, – тихо проговорил он, мимолетно и с опаской глянул на Соню. – Она… она уехала. Очень далеко. Но в общем… я тебе, Леша, позвоню, ага?

Они подозрительно быстро распрощались и ушли. Вопрос о деньгах даже не встал. Алексей вышел после этого в сияющую синь дня, постоял, посмотрел; потом вернулся обратно, подошел к кассе с навсегда открытым отделением для денег, в котором лежали размененные Майей купюры; пошевелил горстку серебра и заметил:

– Да-а… наторговали мы! Как-то странно это…

– Ты ж сам денег не просишь ни у кого! – растерялась девушка.

– Ну да. Нет, я про это… Девушка та… Которая молочко от нашей «коровки» наливала. С черными волосами, да…

– Ну что, что, в конце концов? Наливала. Хорошая девка, веселая…

– Такое дикое ощущение, что я ее где-то видел. Кажется, у той квартиры, где ты… где бомжей… В общем, где ты подобрала бумажку с цифрами. Она-то у тебя?

– Да.

Глаза Алексея, обычно добрые, вдруг яростно, хищно сверкнули – так показывается из ножен сталь клинка.

– Ну и хорошо, – почему-то очень быстро став совершенно спокойным, одобрил он. – Пусть себе лежит.

Потом были самые разные посетители. Молодой человек в темном костюме и бесшумных остроносых штиблетах менеджера долго, очумело озирался, а потом купил деревянные баклуши – небольшие кегельки из сандалового дерева. Это чтобы бить на работе баклуши и получать огромные деньги. «Можно в карман положить и постукивать! Со стороны будет казаться, что ты занят оч-чень важным делом!» – присовокупил Алексей.

Он еще раз сходил в магазин напротив и вернулся с фруктами: бананами, ананасом и хурмой. Хурму водрузили на блюдечко с многозначительной надписью: «Leave us our bogs!» [21]– и… пролежала там она недолго. Хурму за десять долларов купила разбитная девушка в оранжевых дрэдах. Вопреки уже сложившейся с утра тенденции, она влетела в магазин не босой, а в одной шлепке – вторая погибла, порванная о высокую ступеньку. Девушка была озабочена сложным вопросом: готовилась к свадьбе, но переживала, что жениху достанется уже не девственницей. Но Майя, выведавшая этот секрет за пять минут, легко ее утешила и даже исполнила с ней на коврике ритуальный танец дев, тут же сочинив подходящую мантру:

Во время танца порвалась и вторая шлепка, но она и не понадобилась: сверкая розовыми круглыми пятками, такими же, как хурма, девчушка убежала. Потом за ней ушли и семейные трусы, пригодные для копчения. Правда, пригодились они двум совершенно замученным студенткам – толстой и тонкой, но в очках одинакового фасона, огромных и сверкающих, как колеса трекового велосипеда. Поэтому их разувать и не пытались из опасения, что по причине загруженности их сумок учебниками они не увидят, на что наступят… Алексей рассказал им все про трусы, а Майя корчилась от смеха чуть ли не под прилавком.

Девушки остались страшно довольны, заплатили со скидкой – копейками и, стукаясь учебниками, ушли. Так, за мелкими хлопотами, был съеден весь день, и на тарелке неба устало колыхалось солце, кусок желтого желе. Майя и Алексей хотели уже приступать к процедуре закрытия, как вдруг…

К ним зашел тот, кого они меньше всего ожидали увидеть.

Алехан сказал: «Стес-с-с…», не разжимая губ, и поэтому звук не сразу дошел до водителя: тот по привычке принял его за шипение спускающей шины, встревожился, посмотрел в зеркальце, тут же поймал угрожающий взгляд шефа и выжал тормоз, отчего серебристый «мерс» скрежетнул тормозами, а шедший сзади микроавтобус той же марки не то чтобы взвизгнул – заорал от ужаса, едва не въехав черным «кенгурином» в чемоданообразный зад легковой машины.

– Здесь, говорю, стой! – наконец совсем человеческим голосом сказал Алехан и выбрался из автомобиля.

Почему его привлекла эта вывеска? Магазин волшебных товаров. Игрушки, точно. Что еще может быть. Ни о чем другом Алехан не мог думать сейчас, потому что был зол, расстроен и грозен. В микроавтобусе, в его роскошном салоне сидела рыжая толстопопая нянька-хохлушка, нанятая буквально на пару дней. Она разбросала на ковровом покрытии машины свои мощные ноги с шершавыми пятками, в ярко-голубых китайских сланцах из пупырчатой резины, и грызла семечки, сплевывая в крепенький кулачок. А Данька и Янка притихли перед ней, и Алехан знал, что сейчас они явно замышляют какую-то пакость. Няньку они не любили, и Алехан их хорошо понимал.

К тому же сегодня утром, почти у самого бутика, имела место совершенно отвратительная сцена, выбившая бизнесмена из колеи на целый день. Он вышел из магазина, разговаривая по мобильному, и, уже когда отнимал коробочку от уха, увидел рядом какой-то мозглячка-очкарика, джинсового мерзавчика. И тот, деликатно коснувшись рукой локтя Алехана, спросил глумливо: