Анна и Сергей Литвиновы - Изгнание в рай

И точно: вдруг, в конце извилистой улочки, он увидел вывеску: Internet-Cafe.

Толкнул скрипучую дверь, вошел в полумрак. Парень с длинной цыганской серьгой в левом ухе лениво поднялся от стойки, снисходительно вскинул бровь:

– Сеньор желает Интернет?

Презрительно-жгучие очи посмеивались: «В ваши годы надо газетки в шезлонге читать».

Но провел к убогенькой, старой машине.

Томский не подумал, что будет благоразумнее притвориться лохом – сразу занялся делом. Минут через десять случайно обернулся – и наткнулся на взгляд хозяина кафе. Тот так и стоял за его спиной, полностью завороженный сумасшедшей гонкой цифр на мониторе. Рот разинут, глаза дикие.

– Ha ido al Diablo! [8] – рявкнул на него Михаил.

Парень сразу скукожился, засеменил прочь. Томский расслышал: «El genio!»

Обычно комплименты были безразличны. А сейчас было приятно.

И еще приятно, что комп (незнакомый, маломощный, убогий) стал подвластен ему – еще больше, еще полнее. Севкина кровь придала сил? Или, наоборот, не кровь, но милосердие?

Пятнадцать минут – и пройдены все степени защиты.

Михаил увидел на мониторе свой дом.

Свой самый любимый, самый лучший в мире дом.

Общий план. Развеваются, ловят утренний бриз занавески. Рвется с крыши, словно хочет взлететь, флюгер. Разбиваются о скалы, ждут его волны.

Сад ухожен, цветы улыбаются солнцу.

Михаил идет дальше. Внутрь.

Начинает, конечно, со своей любимой гостиной – капитанской рубки. Он не был здесь почти месяц. С тех пор, как вплотную подобрался к врагам.

В комнате ничего не изменилось. В окна рвется морская синева. В их с Кнопкой любимом графине с блошиного рынка – лимонад с кусочками льда.

В кресле, где они когда-то так любили сидеть вдвоем с женой, – женщина. Арендаторша. Успела отлично загореть, глаза веселые, искрятся.

А перед ней танцует девочка. Того же возраста, как его Лена.

В том самом дочкином любимом бальном платье.

…В пакете опций «умного дома» есть одна, необходимая – на случай чрезвычайных обстоятельств. Даешь команду – и огромные окна разлетаются на мириады осколков. Причем полетит стекло внутрь. Раздерет все к черту.

Или еще вариант. Если кондиционер сильно перегреется, неминуемо последует взрыв. Второму этажу конец. И этим двоим, конечно, тоже.

Ярость на мгновение взлетает до горла, готова пролиться горечью, рвотой.

Но девочка в бальном платье делает неумелый батман, мама ей восторженно аплодирует…

И Михаил вдруг улыбается.

Какие, собственно, проблемы?

Пусть пока танцуют.

Сева подписал признание, что подделал его подпись на доверенности. Оспорить сделку, доказать, что дом продан незаконно, будет совсем не сложно.

Михаил, конечно, выиграет судебный процесс. И рай снова будет принадлежать ему.

А эти мама с дочкой… Они даже по-своему милые.

Решено.

Он полетит – в Болгарию. Встретится с ними. Выпьют вместе по чашке чаю. Любопытной, пытливой девочке Михаил покажет, что еще умеет его чудо-дом.

Ее маме объяснит, почему он сжег ее клубничный пирог.

А потом попросит оставить его одного и выйдет в сад. Туда, где Леночка оставила отпечаток ладошки на свежем бетоне. А он уверенной рукой написал: «Счастливы вместе».

Настоящего рая – на небе – наверное, нет.

Но его собственный рай – на земле – еще остался.

Остановить у ворот? (болгарск.)

Ты жена олигарха (болгарск.).

Комменсализм – ситуация, когда одна из популяций извлекает пользу от взаимоотношения, а другая не получает ни пользы, ни вреда.

Цены 2003 года.

Я все организую сам (англ.).

На жаргоне компьютерщиков – специалист-универсал. Знает все, но по верхам, в программировании разбирается плохо.

Психи (исп.).

Пошел к черту! (исп.)