Джим Томпсон - Убийца во мне

Через пять, а может, и через три минуты после того, как я остановился, подъехала машина, и из нее вышел Джо Ротман. Пройдя по обочине, он заглянул ко мне через окно.

– Отличный вид, – сказал он. – Вы не против, если я присоединюсь к вам? Благодарю, я не сомневался, что вы согласитесь. – Он именно так все и сказал: не останавливаясь, чтобы дождаться моего ответа.

Он открыл дверь и сел на пассажирское сиденье.

– Часто бываете здесь, а, Лу?

– Когда возникает желание.

– Вид действительно великолепный. Почти уникальный. Вряд ли где-то еще в Штатах найдется сорок – пятьдесят тысяч таких щитов, как этот.

Я против воли усмехнулся. Щит поставила Торговая палата. Надпись на нем гласила:

Вы въезжаете в Сентрал-сити, штат Техас.

Туда, где рукопожатие чуть крепче.

Нас. (1932) 4 800 Нас. (1952) 48 000

Смотрите, как мы растем!

– Да, – сказал я, – щит еще тот.

– Вы смотрели на него, да? Я так и думал. А на что еще тут смотреть, кроме дубов и маленького белого домика? Домика, где произошло убийство, – кажется, его так называют.

– Что вы хотите? – спросил я.

– Лу, сколько раз вы были здесь? Сколько раз вы спали с ней?

– Всего пару раз, – ответил я. – На то были причины. И я не настолько озабочен, чтобы спать со шлюхами.

– Да? – Он окинул меня задумчивым взглядом. – Да, я сомневаюсь, что вы спали бы со шлюхами. Лично я всегда руководствовался теорией, что, живя в достатке и изобилии, надо быть настороже и ждать от будущего подвоха. Ведь никогда не угадаешь, Лу. Можно проснуться утром и обнаружить, что приняли закон против достатка. И он будет антиамериканским.

– Возможно, к этому закону примут инструкцию, – предположил я.

– Запрещающую врать? Как я вижу, Лу, у вас склад ума не правоведа. Или вы не хотите этого показывать. В этом заключается главное противоречие. Ограничение в правах, без которого мы вполне можем обойтись. Ограничение ортодоксального типа. И чем бы мы заменили вранье? Где бы мы были без него?

– Ну, – сказал я, – я бы не стал слушать вас.

– И все же вы будете слушать меня, Лу. Будете сидеть здесь и слушать и отвечать четко, когда понадобится. Поняли? Поняли меня, Лу?

– Понял, – ответил я. – Я понял вас с самого начала.

– А я боялся, что не поймете. Я хотел, чтобы вы поняли: я могу вывалить все это дерьмо вам на голову, а вы будете сидеть и радоваться.

Он насыпал табак на бумагу, скрутил ее и провел по краю языком, потом сунул сигарету в угол рта и, казалось, позабыл о ней.

– Вы разговаривали с Максом Папасом, – сказал он. – Из этого я могу сделать вывод, что разговор был вполне дружелюбным.

– Верно, – подтвердил я.

– Он безропотно принял тот факт, что Джонни покончил с собой? Он признал то, что это было самоубийство?

– Не могу сказать, что он принял его безропотно, – ответил я. – Он интересовался, был ли кто-либо... входил ли кто-либо в камеру после меня, и...

– Ну, Лу? И что?

– Я сказал ему, что нет, что так быть не могло. Никто из ребят не сделал бы ничего подобного.

– Это многое решает, – заявил он. – Или нет?

– Куда вы клоните? – вспылил я. – Что...

– Заткнитесь! – Его голос стал жестким, потом опять смягчился. – Вы заметили, что он перестраивает ресторан? Вам известно, сколько все это стоит? Около двенадцати тысяч. Где, по-вашему, он раздобыл такие деньги?

– Откуда, черт побери, мне...

– Лу.

– Возможно, накопил.

– Макс Папас?

– Или занял.

– Не имея для того обеспечения?

– Ну... не знаю, – сказал я.

– Позвольте мне сделать одно предположение. Их ему дали. Один очень богатый знакомый. Тот, кто чувствовал себя обязанным ему.

Я пожал плечами и сдвинул на затылок шляпу, потому что у меня вспотел лоб. Но внутри у меня все похолодело, в лед превратилось.

– Лу, работы осуществляет «Конвей констракшенз». Вам не кажется странным, что Конвей выполняет работы для человека, сын которого убил его сына?

– Да он выполняет почти все строительные работы, – сказал я. – И вообще, это не он, а компания. Сам он даже молоток в руки не возьмет. Вполне вероятно, что он даже не знает об этом.

– Гм... – Ротман заколебался, а потом с несокрушимым упорством продолжил: – Это работа «под ключ». Конвей поставляет все материалы, общается с поставщиками, платит рабочим. Папас не потратил ни цента.

– И что? – спросил я. – Конвей забирает все, какие есть, заказы «под ключ». И получает доход раз в шесть больше.

– И вы думаете, что Папас сидел бы и молчал, видя такое? Разве вам не кажется, что он из тех, кто будет торговаться за каждую доску, дрожать над каждым гвоздем? Мне кажется, Лу... Мне кажется, что он именно такой и никакой другой.

Я кивнул.

– Мне тоже. Но он не в том положении, чтобы качать права. «Конвей констракшенз» либо выполнит для него работы в том виде, как она считает, либо не выполнит совсем.

– Да-а... – Он языком перекинул сигарету из одного угла рта в другой и, прищурившись, посмотрел на меня. – Но деньги-то, Лу. Это все равно не объясняет, откуда деньги.

– Он живет замкнуто, – сказал я. – Возможно, они у него всегда были. Ведь не обязательно хранить их в банке. А вдруг он прятал их где-то в доме?

– Да-а, – протянул Ротман. – Да, такое не исключено...

Он сел прямо и стал смотреть вперед, а не на меня. Он выбросил сигарету, достал табак и бумагу и принялся скручивать новую.

– Лу, вы были на кладбище? На могиле Джонни?

– Нет, – ответил я, – но обязательно должен сходить. Мне стыдно, что я до сих пор там не был.

– Черт, неужели вы серьезно, а?

– Да кто вы такой, чтобы спрашивать? – возмутился я. – Что вы сделали для него? Я не жду благодарностей, однако никто, кроме меня, во всем Сентрал-сити ни разу не попытался помочь этому парню. Он мне нравился. Я понимал его. Я...

– Знаю, знаю. – Ротман часто закивал. – Я просто хотел сказать, что Джонни похоронен в освященной земле. Вы понимаете, что это значит, Лу?

– Думаю, да. Церковь не посчитала это самоубийством.

– А ответ, Лу? У вас есть ответ?

– Он был страшно юным, – сказал я, – и в его жизни не было почти ничего, кроме проблем. Возможно, церковь решила, что допустила достаточно ошибок, и попыталась дать ему шанс. Возможно, они решили, что это был несчастный случай, что он просто дурачился и зашел слишком далеко.

– Возможно, – сказал Ротман. – Возможно, возможно, возможно. И еще одно, Лу. Нечто важное... В ту ночь, когда Элмер и обитательница того домика расстались с жизнью, один из моих каменщиков ходил на последний сеанс в «Палас». Он припарковал свою машину за кинотеатром в – Лу, внимательнее – полдесятого. А когда он вышел, все четыре покрышки исчезли...

Я выждал несколько мгновений в полной тишине.

– Гм, – наконец произнес я, – плохо. Все четыре, да?