Джек Хиггинс - Ад всегда сегодня

Небо низвергало целые потоки студеной влаги. В обрушившемся на него водопаде дождя все же был свой плюс: улицы были пусты и безлюдны. Табличка над его головой оповещала, что он ступил на улицу Торжеств. Громкое название позволило ему припомнить Дорин Монахан, которая когда-то обожествляла землю, по которой он ступал. Первые полгода, пока он глотал баланду, она часто писала в «Пентонвилль», потом письма стали приходить все реже, в конце концов прекратились вовсе. Сейчас было важно не то, что он не ответил ни на одно ее послание, а то, что когда-то она жила на этой улице и могла оставаться здесь по-прежнему.

То и дело ныряя в подворотни, чтобы не столкнуться с припозднившимися гуляками, он прокрался к ее дому. Высокое облупленное здание, безусловно, знало лучшие времена. Время торжеств осталось далеко позади. Многокомнатные квартиры давно повывелись в этом квартале, целые семьи гнездились в крохотных каморках.

От палисадника перед домом не осталось и следа, заброшенный газон порос бурьяном и ежевикой, а кустарниковая изгородь, давно не стриженная, так вымахала в высоту, что сейчас пригибалась до самой земли под тяжелыми потоками дождя. Дойл задрал голову и отыскал окошко Дорин. Когда-то она занимала квартиру, выходящую на фасад окнами, на последнем этаже. Все-таки он родился в сорочке: скудный свет пробивался сквозь щелочку между шторами.

Изменения на лестничной клетке он заметил сразу — новые почтовые ящики с прикрепленными к ним картонками с фамилией владельца. «Дорин Монахан» — было выведено на самом верхнем. Бомбардир поздравил сам себя с удачей и, улыбаясь, шагнул на первую ступеньку. Этой ночью малышку Дорин ждет неожиданный сюрприз!

Вышеупомянутая дама в данный момент как раз находилась в постели с доблестным представителем военно-морского флота Ее Королевского Величества. Моряк направлялся с Дальнего Востока домой, в отпуск, и уже начинал скучать о смуглых цыпочках из Пенанга и Сингапура, которые дело знают, всегда послушны и не обдирают тебя как липку.

Дорин давно обнаружила, что древнейшая профессия куда прибыльнее, чем служба в магазине или фабричная каторга. Что касается угрызений совести, то от них она благополучно избавлялась в ближайшем божьем храме, где каждое воскресенье исповедовалась и поплакивала над проповедью.

Утомленный вояка безмятежно заснул, а девушка осторожно выбралась из-под одеяла, накинула старое кимоно и закурила. Мундир валялся на полу под стулом, поскольку моряку приспичило и он раздевался впопыхах. Подняв его, она заметила на полу кожаный бумажник, который, верно, выпал из незастегнутого кармана. В нем оказалось восемьдесят или девяносто фунтов, скорее всего отпускное пособие. Она отсчитала две пятифунтовые бумажки и впихнула их под матрац, а бумажник вернула в карман.

Морской волк заворочался, Дорин подошла к зеркалу и стала натягивать чулки. Сонный мужчина приподнялся на локтях, недоверчиво спросив:

— Мне что, уже отчаливать?

— Ясно, что за три фунта ты не можешь торчать здесь целую вечность, — огрызнулась хозяйка. — Ну, быстрее, котик, вылезай из койки и одевайся. Полночи прошло, а мне еще работать.

В дверь вдруг постучали. На ее лице отразилось недовольное недоумение. Стук продолжался: негромкий, но настойчивый.

Дорин подошла к двери и коротко спросила:

— Кто там?

Чей-то голос ответил, знакомый голос, но она не могла вспомнить, чей.

— Скорее, малышка, открывай же! — поторопил незнакомец. — Посмотри, кого тебе послал добрый волшебник.

— Кто это? — с тревогой спросил бравый клиент.

Девушка, не повернув головы в его сторону, открыла дверь, не снимая цепочки, и выглянула в щелку. На целой луже воды стоял промокший до нитки Шон Дойл со слипшимися волосами, а больничный халат так плотно облепил его стройное тело, что казался второй кожей.

Он одарил ее белозубой плутовской улыбкой, которая всегда заставляла ее в течение пяти секунд оказываться в постели, преимущественно без одежды.

— Не тяни, милая, я околеваю от холода.

И сейчас его улыбка настолько потрясла и ошеломила ее, что она, ни о чем не думая, открыла цепочку и медленно отступила в глубь комнаты.

Когда Бомбардир появился следом за ней, моряк стремительно выпрыгнул из-под одеяла и начал натягивать плавки.

— Это что за фраер? — с вызовом спросил он.

Бомбардир, завороженный пышными формами расцветшей Дорин, которых не скрывало полупрозрачное кимоно, не обратил на соперника никакого внимания.

— Боже милосердный, что за зрелище для изголодавшихся очей! — с непритворным восторгом воскликнул Дойл.

Моряк наконец разглядел жалкий вид нового гостя, и его тревога и первое замешательство уступили место агрессивному возбуждению.

— Не знаю, кто ты, черт побери, приятель, но проваливай подобру-поздорову, покуда цел.

Бомбардир оторвал ненасытный взгляд от выреза на груди у девушки и добродушно усмехнулся:

— Почему бы тебе не помолчать, сынок?

Задира, молодой, сильный, мускулистый, не сомневался, что драться он умеет. Быстрым шагом он обошел разворошенную кровать, чтобы спустить с лестницы незваного гостя и… Бомбардир чуть согнул ногу в колене и выдвинул ее вперед. Моряк ударил его приемом, которым часто и с большим успехом пользуются непобедимые герои кинолент. Дойл отстранился всего на дюйм, и рука забияки словно соскользнула с плеча Бомбардира. Не дав драчуну опомниться, левый кулак Дойл поглубже ввинтил моряку в солнечное сплетение, а правый приложил покрепче к челюсти, резко откинув обмякшее тело на противоположную стену, по которой оно благополучно сползло на ковер. Уткнувшись носом в ворс ковра, морячок потерял сознание.

Дойл обернулся к девушке и мягко потянул на себя поясок кимоно.

— Как ты с таким выдерживаешь, дорогая? — весело и нежно спросил он.

— Что случилось?

— Меня забрали в клистирную на исследования. Сторож слегка задремал, а я воспользовался случаем и смылся. Может, найдется какая одежонка?

Девушка выдвинула ящик, вынула чистое полотенце и протянула ему.

— Больше ничего, что тебе бы пригодилось.

— Черт с ним. Возьму матросские обноски.

Дойл повернул девушку лицом к двери в кухню и шлепнул по упругому бедру.

— Будь умницей, найди, чем согреть желудок. В такую погоду в моей одежде… Шутки плохи.

Из кухни донесся стук открываемых шкафчиков. Дойл разделся донага и растерся жестким полотенцем. Когда Дорин вернулась, на нем уже были брюки и мундир моряка, и он пытался втиснуться в его ботинки.

— Черт возьми! Размера на два меньше! Что ты нашла?

— Только шерри, — извиняющимся голосом ответила девушка. — Больше ничего нет. Я-то никогда не заглядывала в рюмку, помнишь?