Лиза Скоттолине - Улыбка убийцы (в сокращении)

Бенни исчезла. Ее помощницы молчали, пока не услышали гудение увозившего Бенни лифта.

Когда лифт стих, Джуди схватила Мэри за рукав пиджака.

— На выход! — Она потянула ее к двери.

— Нет, погоди. Куда мы?

Мэри попыталась устоять на месте, но толку от этого было мало. Если она и походила на вросший в мостовую пожарный гидрант, то Джуди была бульдозером.

— У меня есть одна идея.

Джуди рывками дотянула Мэри до лифта, спустила ее вниз и запихала в такси. И наконец сказала, куда они направляются.

Мерсер-стрит — типичная улочка Южного Филли, шириной в один «форд». Вдоль нее стояли впритык двухэтажные дома из красного кирпича. В окнах домов были выставлены изображения Девы Марии и маленькие флажки — итальянские, американские и флажки футбольного клуба «Иглз». Входные двери у всех были разными, но за ними неизменно скрывалась дверь с сеткой, украшенная всевозможными вензелями и инициалами владельцев домов. Первой из инициалов на Мерсер-стрит обычно оказывалась буква «Д». В детстве Мэри полагала, что «Д» обозначает «дверь», но, когда такую же заметила и на двери их дома, сообразила, что «Д» означает: Динунцио. Динунцио, Д’Орацио, Дитицио, Д’Агостино, Демарко, Дианджели, Дела Кава и, наконец, Данфи. Который, кстати, был женат на Датуно.

Мэри поднялась вместе с Джуди на крыльцо дома, где жили ее родители, и почти открыла сетчатую дверь, когда услышала гул мчавшейся машины. По Мерсер никто так никогда не ездил! Мэри сердито обернулась — черный «кадиллак-эскалада» пронесся мимо, она едва разглядела водителя: крепкого сложения мужчину с щербатым лицом. Мэри собралась было крикнуть ему, чтобы ездил помедленнее, но Джуди уже втащила ее в дом.

Крошечную кухню наполняли знакомые запахи свежего базилика, домашнего томатного соуса и моющего средства с лимонной отдушкой. На стенах висели старые, потертые открытки с изображениями сцен из Святого Писания и фотографии. В доме Динунцио, обитатели которого все еще с горечью вспоминали времена, когда церковные службы шли на латыни, годами ничего не менялось. Мэри тоже скучала по тем временам, хотя после гибели Майка решила, что она и Бог говорят на разных языках.

— Мария, Мария! — Вита Динунцио с чувством обняла дочь.

— Ма, как ты? — Мэри прижала ее к себе посильнее, зарылась лицом в жесткие, рыжевато-седые волосы матери. От волос чудесно пахло сушеным орегано и лаком.

— Прекрасно, Мария, — промурлыкала мать, ее карие глаза улыбались за невозможно толстыми стеклами очков. Нос у Виты был большим, улыбка мягкой, и она все прихлопывала Мэри по руке. — Как хорошо, что ты пришла. Садись. — Одутловатая, бледная ладонь соскользнула с руки Мэри, она подвела дочь к кухонному столу.

Мать готовила итальянские клецки, ньокки, и стол был весь в просеянной муке. Мэри присела на стул, и теперь мать радостно смотрела на нее.

— Сейчас будет кофе. Подожди, только воду поставлю.

— Миссис Ди, я проголодалась! — вдруг воскликнула Джуди, появившись на пороге кухни.

Ей такие выходки сходили с рук, потому что родители Мэри ее обожали. Ей вообще все сходило с рук, даже манера заявляться в гости со своим золотистым ретривером. По счастью, Пенни, повсюду хвостом ходившая за хозяйкой, была очень воспитанной.

— Спасайте, миссис Ди! Покормите меня!

— Джуд, Джуд! — Мать Мэри, рассмеявшись, обняла Джуди, а Пенни принялась шумно лакать воду из миски, которую отец Мэри предусмотрительно поставил на пол.

Отец, выглядевший сегодня очень деловитым, обнял Мэри еще в дверях, едва не раздавив ее щеку о свою накрахмаленную белую рубашку. Когда-то он работал укладчиком черепицы, теперь они с мамой все чаще были дома. Однако к приходу Мэри отец неизменно облачался в белую рубашку с короткими рукавами, черные бермуды и надевал слуховой аппарат. И отец очень любил принимать в своем доме Джуди.

Вот и Джуди, как всегда, уже начала свою театральную речь:

— Миссис Ди, Мэри не ходит больше есть со мной, и знаете почему? Потому что она слишком много работает.

— Мария, — укоризненно сказала мать. — Я же тебе говорила: не работай слишком много. А ты опять не слушаешь.

— Не начинай, ма. Я занимаюсь Амадео Брандолини. А та-ам… конца и края не видно.

— Но первым делом нужно поесть, — подхватила Джуди и уселась за стол напротив Мэри.

Пенни неторопливо протрусила к ним.

— Ладно, сейчас будет кофе и ньокки, — сказала хозяйка.

— А какие новости от Энджи? — спросила Мэри.

Ее сестра Энджи, бывшая монахиня, отправилась с миссией в Таджикистан, чтобы преподавать английский и помогать строить дома для бедных. Благодаря трудам Энджи, всю семью Динунцио ожидал бесплатный проезд в рай. Эта женщина подняла pro bono на совершенно новый уровень.

— С прошлого месяца ничего, — ответил отец. — Но расскажи-ка нам о Брандолини. Меня о нем в церкви расспрашивают.

— Я пока ничего не добилась. Даже папку с его делом не нашла, — начала Мэри и рассказала все, что знала.

— Брандолини послали в лагерь в Монтану? — Глаза отца удивленно расширились. Динунцио и из дома-то выходили редко, а уж ездить — никогда в жизни никуда не ездили. — Почему?

— Не знаю и ничего не узнаю, пока не найду папку с его делом. У нас было одиннадцать лагерей, а в правилах, которые определяли, куда рассылать людей, я пока не разобралась.

— Да, но Монтана! — Отец пришлепнул себя ладонью по лысой голове — так, точно речь шла о Плутоне.

— Интернированных свозили в Мизулу. Они называли это место bella vista.

— «Прекрасный вид», — перевел отец.

— Правильно, потому что там горы, и все такое. По крайней мере так расписывала эти места официальная пропаганда. — Мэри уже выяснила, что представлял собой форт Мизула, и начала рассказывать о том, что узнала из дел других интернированных. — Когда разразилась война, большинство итальянцев, которые попали потом в форт Мизула, были на пути в Штаты, плыли на кораблях, но некоторые уже работали официантами в итальянском павильоне Нью-Йоркской всемирной выставки. Из Филли был только один Амадео.

— А где хранились записи о заключенных? — Отец был человеком необразованным, но умным. Мэри, окончившая Пенсильванский университет и юридическую школу, даже и не надеялась набраться когда-нибудь такого же ума.

— Насколько я знаю, их держали в форте Мизула, а когда лагеря закрыли и интернированных выпустили, документы отправили в Национальный архив.

— Так, может, туда не все дела попали.

Мэри пожала плечами. Кофе сварился, и ей захотелось помочь родителям — расставить чашки, убрать со стола, но это было бы нарушением правил. Отец уже сунул ноги в шлепанцы, снял кофейник с плиты и понес его к столику, а мама, выключив плиту, стала доставать что-то из ящичков — это был самый изящный их танец. Мариано и Вита Динунцио были женаты уже целую вечность и буквально сроднились во всем.