Лиза Скоттолине - Улыбка убийцы (в сокращении)

— Есть, на углу Брод и Уортон. — Наконец-то разговор коснулся того, что Мэри знала. — Высотой почти в семь этажей. А еще есть фреска с портретом Марио Ланца.

— Марио Ланца? А кто это?

Это классика, голубчик. Мэри прошиб пот.

— Ланца был великим тенором. Он пел в сороковых.

— Так давно? Да… — Джейсон покашлял. — Так Энн говорила, что вы работаете над одним очень интересным делом. Не расскажете о нем?

Нет.

— Конечно. Я пытаюсь добиться возмещения ущерба, который был причинен человеку, интернированному во время Второй мировой войны и покончившему с собой.

Джейсон чуть не поперхнулся. Самоубийство — не лучшая тема для первого свидания, и Мэри попыталась исправить ошибку:

— В Национальном архиве я работала с документами, которые печатались еще на настоящих пишущих машинках под копирку, представляете?

Джейсон негромко фыркнул:

— Мэри, у вас душа старушки.

— Правда? — опешила Мэри.

— А вы послушайте себя. — Джейсон помолчал. — Вам нравится все старое. Старая музыка. Прошлое.

Разве это плохо? — хотела спросить Мэри, но не смогла. Ей вдруг стало неловко, а потом на нее навалилась такая печаль. Печаль, потому что после смерти Майка она словно оборвала все связи с миром. Она не принимала ни в чем участия. Даже своему поколению она больше не принадлежала. И сейчас она каждой клеточкой своего существа хотела одного: уйти домой.

— Готовы сделать заказ? — спросила официантка, подойдя к их светящемуся столику.

«ЗАЛ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ» — так было написано на листке бумаги, который Мэри прилепила клейкой лентой к двери переговорной. Она и Джуди провели все воскресенье, просматривая оставшиеся документы из Национального архива. К наступлению ночи вдоль стены выстроились двадцать коробок с БЕСПОЛЕЗНЫМ, а в самом центре стола белела одна-единственная докладная записка.

— Все-таки нашли! — сказала, склонясь над ней, Мэри.

— Единственную вшивую страничку? Святой Антоний явно сдает. — Джуди без сил плюхнулась во вращающееся кресло.

— Ничего подобного. Ты же не позволяла мне молиться, пока мы искали, а на молитвы, которые произносят в другое время, он не обращает внимания.

— Какой привередливый.

— Так он же святой.

— А ты, почему такая привередливая?

Мэри не ответила, понимая к чему клонит Джуди.

— Я все еще зла на тебя за то, что ты отвергла Джейсона, — продолжала Джуди. — Энн говорит, что он очень хороший.

— Вот пусть Энн с ним и встречается.

Мэри взяла со стола листок, чувствуя, как в кончиках ее пальцев покалывает от волнения, и в десятый раз перечитала:

СЕКРЕТНО

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА РЯДОВОГО ТОМАСА УИЛЛЬЯМА ДЖЕНТАЙЛА

22 марта 1942 г. нижеподписавшийся присутствовал при разговоре, который состоялся между Джозефом Джорно из компании «Джорно и Локаро», Фил., шт. Пенс., и интернированным Амадео Брандолини.

М-р Джорно проинформировал Объекта о том, что его жена Тереза скончалась, упав в собственном доме с лестницы. Кроме того, м-р Джорно проинформировал Объекта о том, что его сын, рядовой Энтони Брандолини, извещен о случившемся по почте. Объект, выслушав м-р Джорно, некоторое время тер ладони, затем заплакал.

Согласно запросу, копия этой докладной записки направлена начальнику Управления военной разведки и еще одна директору Федерального бюро расследований.

Подписано: сержант Томас Уилльям Джентайл

Мэри ощутила приступ гнева. Ей трудно было представить, что Амадео услышал ужасную новость именно таким образом. Нужно будет выяснить об этом Джо Джорно как можно больше. Название его юридической фирмы, «Джорно и Локаро», возможно, имеет отношение к «Джорно и Кавуто», представлявшей интересы сына Амадео, Тони, умершего не так давно от рака. И адрес у них одинаковый. Поверенным фонда наследуемого имущества Тони был Фрэнк Кавуто, он-то и поручил Мэри это дело, потому что знал ее еще с тех времен, когда они жили по соседству.

Вопросов докладная записка ставила больше, чем давала ответов, так что мысли в голове у Мэри рождались самые разные.

— Джуди, тебя не удивляет, что при этом разговоре присутствовал посторонний?

— Нет. Я слишком устала, чтобы чему-нибудь удивляться.

— С какой стати ФБР интересовалось рыбаком из Филли? — Мэри никак не удавалось оторвать взгляд от докладной. Она обнаружила ее среди писем управления лагеря, касавшихся рациона кофе и расписания работы прачечной. — Тебе не кажется странным, что этот документ попал в папку с перепиской?

— С этим ты разберешься. А мы устали. Мы очень устали. — Джуди погладила Пенни, которая спала, свернувшись клубком, в соседнем кресле. Пускать собак на кресла и диваны в «Розато и товарищи» запрещалось, однако по выходным это правило нарушалось сплошь и рядом.

— И вспомни о том, что́ мы узнали об интернированных, которые скончались в лагерях. — Мэри потянулась к папкам и стопкой положила их перед собой. — Для каждого было выписано свидетельство о смерти, каждому устроили похороны. А где же свидетельство о смерти Амадео?

— Какая же ты хорошая собачка, — ворковала Джуди с Пенни.

— Ты сама говорила, что когда кто-то из федеральных заключенных кончает с собой, поднимается большой шум. — Мэри раскрыла папки, разложив каждую на столе. Во всех трех сверху лежало письмо, на котором значилось: «В ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО ШВЕЙЦАРИИ». — Смотри, после смерти интернированного в Женеву направляли письмо с извещением о его кончине. Так где же письмо об Амадео?

— Не знаю. — Джуди гладила собаку по голове.

— Амадео находился под защитой Женевского соглашения как военнопленный. Кроме того, интернированных, которые умирали в лагере, хоронили поблизости от него. Вот папка одного из тех, кто умер в форте Мизула, здесь есть документ, указывающий, что он и похоронен в Мизуле, на католическом кладбище. — Мэри порылась в этой папке. — А где похоронили Амадео?

— Я люблю тебя, Пенни. Люблю, да, люблю. — И Джуди затянула бесконечную песню: «хорошая собачка, умная собачка, добрая собачка».

— Сын служил и распорядиться, чтобы тело вернули домой, не мог, а жена Амадео уже умерла. Других родственников у него здесь не было. Что ты обо всем этом думаешь, Джуди?

Мэри оглянулась на подругу и увидела, что лоб Джуди прижат ко лбу Пенни. Она разговаривала с собакой как с ребенком — и обе словно парили на облачке любви. Мэри взглянула на часы: почти десять. Может быть, и правда пора домой.

— Ладно, твоя взяла.

— Уф! — Джуди встала с кресла, потянулась. То же самое проделала Пенни. Мэри улыбнулась.

Подруги сложили бумаги, собрали вещи и пошли к лифту. Пенни трусила сзади, помахивая хвостом. Мэри вызвала лифт, настроение у нее было приподнятое. Докладная записка была надежно спрятана в портфеле, и Мэри не терпелось поскорее добраться до дома.