Нельсон Демилль - Лев (в сокращении)

Борис кивнул, улыбнулся и сообщил:

— Мое имя упоминалось в публикациях, посвященных ресторанному делу и русскому эмигрантскому сообществу.

— Надеюсь, без фотографии?

Он пожал плечами.

— С фотографией, конечно. Это часть моего бизнеса.

— А это ваше настоящее имя?

— Настоящее. В ЦРУ меня убеждали сменить имя, но это единственное, что осталось у меня от прошлой жизни.

— Понятно. Так что предположим, что Халил знает: вы теперь — владелец «Светланы», у вас есть жена и квартира на Двадцатой улице Брайтона. Можете сбежать, но можете сидеть здесь и ждать его, и мои люди будут ждать его вместе с вами.

— Что ж, я подумаю об этом. А пока вам и вашей организации надо подумать, как еще его можно захватить или убить.

— Мне кажется, вы знаете его лучше, чем федералы, — сказал я.

Он помолчал.

— Его будет очень трудно найти. Но он сам вас найдет.

— Борис, это я знаю. Но вопрос в том, как мне его найти!

Борис вернулся в кресло и закурил следующую сигарету. Уставившись в некую точку в пространстве, он заговорил:

— При всех своих грехах Советский Союз никогда не недооценивал американцев. Халил же, наоборот, принадлежит культуре, которая недооценивает Запад, особенно американцев. Возможно, здесь его слабое место. Его называют Львом за мужество, хитрость, стремительность и умение чуять опасность. Но что касается последнего, он часто пропускает признаки опасности из-за своего убеждения, что он силен — физически, умственно и морально, — а его противники слабы, глупы и продажны. — Он посмотрел на меня и добавил: — Однажды я предостерег его, но повторять предупреждения не стал.

Он помолчал, размышляя.

— У Халила был учитель, старик по имени Малик, такой своего рода мистик. Малик убедил Халила, что на нем лежит благословение — будто бы он имеет особую силу и шестое чувство, подсказывающее, где опасность и когда приближается добыча. Конечно, это чушь, но Халил поверил и, следовательно, начал делать глупости. Кажется, пока его глупости сходят ему с рук, но рано или поздно везенье изменит.

«Вряд ли ты это увидишь», — подумал я и сказал:

— Может быть.

Борис взмахнул сигаретой.

— Он был прекрасным учеником — схватывал все на лету. И мотивировка у него была очень сильная, но в основе его мотивировки лежала ненависть. — Он взглянул на меня. — А ненависть искажает суждения. Под этим, мистер Кори, я имею в виду то, что он не воспользуется возможностью спокойно прострелить вам голову с двухсот ярдов. Он нападет на вас более личностно, что ли, так, как нападает лев: зубами и когтями. Ему нужно почувствовать вкус вашей крови. И так же, как кошка играет с мышью, он зачастую, прежде чем убить свою жертву, играет с ней. Для него это важно. Так что, если вы выживете после первого нападения, вы имеете шанс нанести ответный удар.

Ну, кроме мистика Малика, во всем этом не было для меня ничего нового. Но всегда приятно найти подтверждение собственным мыслям.

— Что ж, нам остается только сложить лапки и ждать.

Он улыбнулся и польстил мне, сказав:

— Я чувствую, вы сможете удержать ситуацию под контролем, если она обострится. И я тоже, — добавил он.

Может, не надо было прекращать занятия в тренажерном зале? Я вернулся к своему прежнему предложению:

— Другой способ убить льва — оставить в ловушке приманку.

Он, по-видимому, успел обдумать это мое предложение:

— Да. Если вы хотите взять льва живым, вы помещаете в клетку козленка, и, как только лев входит, дверь захлопывается. Лев в ловушке, но козленок съеден. Если вам сгодится и мертвый лев, вы привязываете козленка к дереву, и, как только он начинает есть козленка, стреляете. В любом случае козленок мертв.

— Хорошо сказано. Но мы обеспечим вашу безопасность.

Он не был в этом уверен.

— Попробуйте без меня.

— Ладно. Я дам вам знать, как получилось.

— Да, если сможете. — Однако он все-таки добавил: — Это интересная мысль и, возможно, единственный способ захватить или убить его. Но, Джон, если вы расставите для него ловушку, он может сделать то же самое для вас.

— Правильно. Я помню об этом. Если вы не хотите быть собственно приманкой, мы все равно можем придумать для вас какую-нибудь программу защиты.

Он опять помолчал, поразмышлял.

— Вы знаете, здесь я в безопасности, и я не собираюсь отсюда уходить, пока Халила не убьют, не захватят или он не улетит… так что я не уверен, что нуждаюсь в вашей защите.

В подтексте было, решил я, что Борис не хочет привлекать к «Светлане» внимание полиции и ФБР по разным причинам, как законным, так и не очень. Еще мне пришло в голову, что Борис пришел к тем же выводам, что и я, и захотел убить Асада Халила без вмешательства полиции и ФБР. Я подозревал, что Борис хотел убить Асада Халила, потому что тот знал о нем что-то такое, что не вполне соответствовало показаниям, которые он дал ЦРУ три года назад. Борис был бы не первым перебежчиком, которого выслали назад в родную страну.

— Ладно, Борис, — сказал я. — Я знаю, о чем вы думаете. Если кто и может захватить или убить Халила, так это вы. Но не будьте слишком самонадеянны. Халил провел эти три года отнюдь не в ночном клубе, попивая водку.

Это его задело, как я и рассчитывал. Он подался ко мне и сказал:

— У меня нет страха перед этим человеком. Я научил его всему, что он знает и умеет, и хорошо будет преподать ему этот последний урок.

— Что ж, я передам ваш отказ от защиты. Это ваше право — отказаться от защиты полиции, и, разумеется, соглашаться быть приманкой вы не обязаны, это дело сугубо добровольное. Но если вам удастся взять его живым, позвоните мне первому.

— Если хотите.

Борис стал неразговорчив — мне пора было уходить. Теперь я должен доложить об этой встрече Уолшу и Пареси. Можно и не афишировать того, как далеко я зашел, — копы и агенты часто что-то делают, не докладываясь боссу. Но если о подобных вещах не докладывать немедленно, могут возникнуть проблемы.

А с другой стороны… Никто ведь не знает, что я здесь. То есть я хочу сказать, Уолш очень ясно дал понять, что мои обязанности ограниченны. А мы с Борисом, похоже, солидарны в том, что Халил должен быть не задержан, а убит.

Борис задумался. Наконец он поднял на меня взгляд и сказал:

— Дайте мне неделю. И себе тоже. Я думаю, через неделю один из нас решит эту проблему наилучшим образом.

Конечно, я ответил:

— Дело не в нас. Существуют еще закон, правосудие.

Он опять покачал головой:

— Нет, именно в нас.

Я не хотел продолжения этой темы, поэтому сменил ее.

— У вас есть моя карточка, — сказал я, поднимаясь. — Мне нужны номера ваших телефонов.

Он вытащил из внутреннего кармана свою карточку и ручку, написал что-то и протянул карточку мне со словами: