Росс Томас - Хочешь жить - не рыпайся

Эймс вновь посмотрел на Конни Майзель. На его лице отражалась полная беспомощность. Она снова похлопала экс-сенатора по руке.

— Дорогой, тебе вовсе не обязательно отвечать, — она повернулась ко мне. — Допустим, это была просто оплошность, мистер Лукас. Неудачное решение. Вас устроит такое объяснение?

— Нет, — я покачал головой. — Я не могу его принять. Эта, как вы говорите, оплошность стоила ему карьеры. Из-за нее ему пришлось уйти из Сената, не отмывшись от обвинений в получении взятки в пятьдесят тысяч долларов. Нет, такого объяснения я не принимаю.

— Но вам не остается ничего другого, — сенатор разглядывал ковер. Говорил он тихо, почти шепотом. — Я допустил ошибку. И думаю, что сполна расплатился за нее, — он поднял глаза на меня. — А вы так не думаете?

— Послушайте, сенатор, я не собираюсь вешать вас дважды. Честное слово, не собираюсь. Но вы произнесли в сенате речь, которую произносить не стоило. Вам предложили за эту речь пятьдесят тысяч долларов, вы их не взяли. Но речь все-таки произнесли, причем получили за это какую-то мелочишку, всего две тысячи баксов. Потому-то я и задаю вопросы. Должен же быть мотив, возможно, очень веский, который все объединит. Если это так, Сайз опубликует ваши объяснения.

Очередной взгляд на Конни. На этот раз она отрицательно качнула головой. Сенатор посмотрел на меня и заговорил своим обычным голосом. Твердо и решительно.

— Я отказываюсь говорить на эту тему.

Я знал этот тон. Мне часто доводилось его слышать. Таким тоном говорили со мной, когда я загонял собеседников в угол и они не знали, как из него вырваться. Поэтому они замолкали.

— Хорошо, вы не обязаны отвечать на мои вопросы. Но мне непонятно, почему вы молчите, когда ваши ответы могут помочь полиции найти убийцу вашей дочери.

Он опять уставился в ковер и голос его упал до шепота.

— Я рассказал полиции все, что мог.

— Ваша дочь сказала, что имеющаяся у нее информация позволит обелить вас. Она собиралась передать ее мне. Но кто-то успел убить ее раньше. И единственный мотив убийства состоит в том, что этот кто-то не хотел обнародования имеющейся у нее информации. Кто это мог быть, сенатор?

— Понятия не имею, — прошептал он ковру.

— Он уже говорил об этом полиции, мистер Лукас, — вмешалась Конни. — Неужели вы не видите, какой болью отзывается у него вопросы о Каролин.

— Хорошо, — согласился я, — давайте поговорим о чем-нибудь не столь болезненном. Например, о Игнатии Олтигби.

Сенатор поднял голову. За последние пять минут он прибавил к своему возрасту пять лет. Я даже подумал, что он перевалит за сотню, если я еще задержусь.

— Игнатий. Он тоже мертв.

— Его застрелили перед моим домом. По той же причине, что повлекла смерть Каролин.

— Перед вашим домом? Они не сказали мне об этом, не так ли? — теперь он смотрел на Конни Майзель.

— Нет, не сказали, — подтвердила она.

— Кто разговаривал с вами, лейтенант Синкфилд?

— Да, Синкфилд. Он позвонил поздней ночью. Где-то в два часа утра. Мы еще не спали. Играли в бридж с Кьюком и его женой. Теперь мы редко кого принимаем, так что вечер доставил нам немалое удовольствие. Лейтенант Синкфилд позвонил сразу после их ухода. Мне очень жаль Игнатия. Я не очень-то одобрял его поведения, но находил забавным человеком. А Каролин просто была от него без ума, не так ли?

— Ты прав, — кивнула Конни.

— Может, Кьюк поиграет с нами в бридж и сегодня?

— Не думаю, дорогой, — она повернулась ко мне. — Кьюк — это Билл Камберс. Бывший помощник сенатора.

— Вы хотите что-то спросить меня об Игнатии, мистер Лукас? — спросил сенатор.

— Нет, — я поднялся. — Похоже, мои вопросы иссякли.

Сенатор не встал. Смотрел он куда-то в сторону. Возможно, на пианино.

— После того, как я покинул сенат, делать мне было особо нечего, а мои прежние друзья как-то разом забыли обо мне. Я их не виню. А вот Игнатий изредка забегал ко мне. Мы пропускали по рюмочке и он рассказывал мне о Биафре. Полагаю, по большей части, выдумки, но слушал я его с удовольствием. Конечно, раньше его иначе как плутом и не назвали бы, но парень он был обаятельный и Каролин очень любила его.

Слеза сбежала по щеке сенатора. Правой. Не думаю, что он это заметил. Он посмотрел на меня.

— У бедолаги не было денег, так что я оплачу его похороны. Я распоряжусь, чтобы его похоронили рядом с Каролин. Это будет справедливо, не так ли, мистер Лукас?

— Справедливо, сенатор, — кивнул я.

В лифте на меня навалилась депрессия. Такое случалось со мной всегда, когда жизнь сталкивала меня с человеком, попусту загубившим свою жизнь. Как экс-сенатор Роберт Эф. Эймс. Он был не первым, кто сверзился с Олимпа. Но редко кто вел себя столь глупо. Я решил, что с таким интеллектом в сенат просто не попасть. А потому сенатора несомненно подтолкнули к краю пропасти.

Такси, естественно, не было. Мое биополе заставляло водителей объезжать этот квартал. Машину взяла Сара, и мысленно я кое-что высказал в ее адрес. Потом подумал, что неплохо пропустить стаканчик. А может, и несколько. Посмотрел на часы. Без чего-то одиннадцать. Бар и ресторан «Уотергейта» еще закрыты. Другого и быть не могло.

— Не подвезти ли вас, мистер Лукас? — раздался за спиной мужской голос.

Я обернулся. Артур Дэйн, знаменитый частный детектив. Конфиденциальная информация. Розыск загулявших мужей. Интимные фотографии. Бесплатные консультации. Добро пожаловать, всегда к вашим услугам. Уж на него-то я мог и рявкнуть.

— Нет, подвозить меня не надо. А вот выпил бы я с удовольствием.

Он улыбнулся, словно отлично понимал мое состояние.

— Я знаю уютное местечко. Не будете возражать, если я составлю вам компанию?

— Это всего лишь совпадение или вы наблюдаете за любовным гнездышком двадцать четыре часа в сутки?

Дэйн вновь улыбнулся.

— Вон моя машина. Это не совпадение. Я искал вас.

— Как вы узнали, где меня искать?

— Мне сказал лейтенант Синкфилд.

— Понятно, — кивнул я. — Давайте выпьем.

Дэйн ездил на «кадиллаке», маленьком, но достаточно солидном, чтобы не расстраивать клиентов, если ему приходилось парковать автомобиль у парадного подъезда. Машину он вел плохо. Чувствовалось, что для него это всего лишь средство передвижения.

Он привез меня в бар на Пенсильвания-авеню, в восьми или девяти кварталах к западу от Белого Дома. Располагался бар в старом здании и посещали его в основном те, кто хотел подобрать пару на вечер и ночь. Назывался он «Права собственника прибрежной полосы». Почему — не знаю. С другой стороны, владелец свободен в выборе названия своего заведения. Мы заняли отдельную кабинку. Тут же подскочил длинноволосый официант. Я заказал «мартини», Дэйн — импортное пиво. Кроме нас в баре не было ни души.