Виталий Вавикин - 47 отголосков тьмы (сборник)

– Я же сказала – нет, – глухой голос. – Только сумка.

Синие глаза с расширившимися зрачками смотрели на блондинку, и та вновь уставилась на монитор. Стала усиленно вглядываться в изображение, лишь бы не встретиться вновь с этими глазами. Боже, ведь сегодня был такой хороший день! Ну что ей нужно? Стоит, пялится…

Ничего нового в сумке не обнаружилось. Даже бумажника.

– Это что, все ваши вещи? – спросила женщина, не глядя на девушку.

– Да.

На даму нахлынул непонятно откуда взявшийся ужас, и внезапно проснулась злоба. Эта девчонка стоит тут и всех задерживает! Откуда такие берутся? И заладила свое «только ручная кладь» да «только ручная кладь»!

– Что, это весь твой багаж, да? – женщина больше не могла скрывать агрессию. – Что, сумка, книга и карандаш? И это все? И с этим ты собралась лететь через океан?!

– Да, – снова этот голос с хрипотцой, снова эта невозмутимость и снова эти глаза.

– Проходите, – буркнула работница аэропорта и протянула посадочный талон.

Девушка забрала документы и подхватила лежащую на резиновой дорожке сумку. Не сказала ни слова. Ее синий плащ пролетел по залу и скрылся за дверью зала ожидания.

В воздухе запахло полынью – так показалось блондинке. Она вдруг качнулась, вздохнула и упала без чувств. Два охранника в светло-голубых рубашках кинулись к ней, третий недоверчиво посмотрел по сторонам. Несколько человек приостановили свой бег, мальчик лет десяти рассмеялся: низ коротенькой бледно-голубой юбки блондинки расплывался темным влажным пятном. Из носа женщины хлестала кровь. На полу четко проступили все царапины и щербинки – красное заливало их и высвечивало.

Один из охранников побежал за врачом; мальчик лет десяти получил подзатыльник и замолчал. По залу еще витал запах полыни – так кому-то показалось.

– Джин-тоник, пожалуйста.

Она опустила на барную стойку несколько монет. Молодой человек в белой рубашке и синем фартуке сгреб их в руку, подозрительно взвесил и, усмехнувшись, протянул:

– Ну-у, даже не знаю. У нас алкоголь вроде как только с восемнадцати лет. А ты… вы, девушка…

Она поняла, что он сидел на наркоте. С богемных таблеток перепрыгнул на уличную дрянь, и понеслась. Она поняла, что как-то раз он резал вены. Она поняла, что это из-за девушки в красной юбке и ее удаляющихся шагов.

– Дело дрянь, – сказала она и продемонстрировала развернутый паспорт. – Ноль пять джина с тоником. Ледяного. Не задерживайте очередь. Не следует тратить мое время. И свое – его у вас не так много.

Бармен застыл, вздрогнул и потянулся к холодильнику. В ее ладонь легла ледяная банка, моментально покрывшаяся влажной пленкой.

Было жарко.

Она поплелась между рядами пластиковых кресел. Люди изредка поднимали на нее взгляд, но она на них не смотрела. Синие глаза остановились на темном уголке – туда еле-еле дотекал мертвенный свет электрических ламп.

Смеркалось. Большие окна – настоящие стеклянные стены – подернулись синеватой дымкой.

Она стояла, прислонившись плечом к стене, и пила холодный шипучий джин-тоник. Вот и мысли у нее такие же: шипят и колются.

Черт. Тупой аэропорт. Тупая жизнь. Тупой мир.

Ты так думаешь?

Да, я так думаю.

Она смотрела вглубь зала ожидания, сквозь людей, томящихся там, коротающих – кто как умеет – бесконечно долгое время. Иногда они отрывались от своих газет, кроссвордов и дешевых детективов и напарывались на застывшее в дальнем углу изваяние – на бледную девушку, на ее синий взгляд. И тут же отворачивались. Но она не обращала на это никакого внимания. Она пила джин с тоником большими медленными глотками.

Банка опустела. Она постояла секунду без движенья, а потом, даже не моргнув, не переводя глаз с невидимой точки в зале, стала сжимать руку. Сильнее, больше. Жесть хрустела и трещала, привлекая людей с их удивленными и недовольными взглядами. Банка сминалась под напором тонких пальцев. На пол упала капля крови, и еще одна – поменьше.

Люди смотрели на нее. Некоторые – с недоумением, другие – почти с гневом. А кто-то – с жуткой смесью восхищения и панического ужаса.

Банка скрежетала и сминалась, как бумага. Кровь капала. Она задумчиво глядела вглубь зала. Ни одна черта бледного лица не дрогнула. Жесть взвизгнула в последний раз и прорвалась в нескольких местах. На руке осталось несколько глубоких порезов.

Кажется, все люди в зале зло посмотрели на нее. Но тут объявили посадку, и они стали в беспорядке сгребать свои бессчетные сумки, чемоданы, кульки из дьюти-фри. Все понеслись к гейту. За стеклом стоял большой белый самолет с четырьмя турбинами.

Вдруг электронный голос сказал:

– Ты же знаешь, что будет дальше. Глупая. Не противься. И не надо никакого геройства. Увидишь, что станет с этим чертовым самолетом, если только ты подумаешь о том, чтобы…

Она с недоверием глянула на динамики.

– Отстань. На самом деле ты всего лишь…

– Слушаю и повинуюсь.

Она отошла от стены и не глядя бросила бесформенный ком жести в мусорный бак. Он попал точно в цель. На пол упали несколько капель крови. Она посмотрела на них, а потом на ладонь – ран не было.

– Только попробуй – увидишь, что будет. Милая.

Она нырнула в свежесть вечера и последней вошла в самолет. Кровь на полу выкипела с шипением и легким дымком.

Капли дождя лениво садились на стекло иллюминатора. Сонное небо начало хмуриться. Сизые облака затянули весь небосвод. На юго-западе они громоздились фиолетово-бурыми воронками, пожирающими темно-синее небо. Иногда по этим фантастическим гроздьям пробегали нитки молний, но грома слышно не было – слишком далеко. Казалось, вечерний воздух утратил легкость и превратился в тяжелое липкое марево.

В салоне работал кондиционер, но все равно было душно. Она не обращала на это внимания; задумчиво водила тонким пальцем по стеклу. Капель с другой стороны становилось все больше. Она вздохнула.

Ненавижу дождь.

Люди шумели и толкались, искали что-то, пытались распихать свою так называемую ручную кладь по верхним полкам и под креслами. Кто-то громко звал кого-то – наверное, сбежал непоседа-ребенок.

А на улице стремительно мрачнело. Сиренево-серые тучки насупились, выросли, превратились в большие мутно-багровые тучи.

Ее место располагалось слева по ходу движения, и если прижаться щекой к иллюминатору и посмотреть назад, то увидишь белое крыло. Так и делали дети, заполонившие чуть ли не половину салона: тыкались носами в стекло, щебетали, выглядывая разные интересности.

Ненавижу.

Кого ненавидишь?

Ненавижу дождь.

Один из сорванцов улизнул из-под присмотра. Он подумал, что неплохо бы пробраться в кабину пилота. Желая исполнить свой хитроумный план, парнишка шмыгнул в проход. И был почти у цели! Но путь ему преградила тележка с напитками. Стюардесса отвернулась буквально на секунду. Мальчик выдохнул – чтобы сделаться тоньше – и предпринял смелую попытку протиснуться. Зря. Бутылка газировки качнулась и спланировала вниз. Тонкое горлышко откололось, красная шипучка вмиг была повсюду – на коврике, на сорванце и на белых брюках одного из пассажиров. На то, чтобы успокоить раскричавшегося обрызганного бизнесмена и замять произошедшее, понадобилось время. Маленький хулиган отделался тумаком и выслушиванием нотации. «В другой раз», – решил он.