Виталий Вавикин - 47 отголосков тьмы (сборник)

Ирина рожала в подвале, это было проверенное место: им никто не пользуется, от жилых домов далеко – можно было хоть на сутки уйти, не то что на пару часов, криков никто не услышит.

Главное теперь – дойти до подвала. «Держись, малыш, – мысленно сказала она. – Скоро ты увидишь свет. Хоть и ненадолго. Потерпи чуть-чуть».

Когда я вернулся в подвал с улицы, в нем появился смрадный запах – мясо Джека испортилось. Вместо тишины меня встретил жуткий шум, создаваемый мухами.

– Мерзость, – выругался я.

Мало того, что мне нечем было заполнить пустой желудок, так еще и с этим трупом стоило что-нибудь сделать. Запах трупа, конечно, их приведет к подвалу. Джек сумел меня подвести даже после смерти. «Ладно, сейчас главное – закинуться, а потом, с наступлением темноты, допереть его до мусорного бака», – решил я. «Молодец, умница, – ласковым голосом прошептал наркоман в голове. – Только лучше не до мусорного бака возле этого дома. Можешь просто его отнести к матери в парк. Пускай знают, что ты делаешь с теми, кто за тобой охотится. Кто тебя предает».

Я открыл пакет, посмотрел на свою добычу. Поверить не могу, что это все МОЕ! Баяны, таблеточки, марочки. Тут мне на всю жизнь хватит и даже больше. «Будешь с Иисусом Христом в раю колоться, и рай станет лучше», – захихикал наркоша. Я лишь глупо улыбнулся. Я никогда в жизни не чувствовал себя настолько счастливым.

Мои руки достали баян, наполненный джефом. Я протер свою левую руку, вена набухла, стала заметна даже в сумерках подвала, и я коснулся иголкой ее. Укус бабочки – так называли проникновение иголкой в вену – немножко щекотный, с капелькой боли, переплывающей в состояние полного блаженства. Я присел на корточки и медленно наполнял свои вены, свою кровь джефом. «Не вливай весь. Оставь, у тебя давно не было дозы», – прошептал наркоман. Я достал аккуратно шприц, положил рядом с собой и закрыл глаза.

Приход.

Дверь подвала внезапно отворилась. Яркий свет пробился через закрытые веки. Я вскочил на ноги с мыслями: «Они меня нашли. Сволочи. Выследили». Я краем глаза уцепился за розочку, лежащую на столе. Резко ее схватил и отпрянул в темный угол подвала, куда не доставал свет от дверей. Но это было лишним, так как дверь подвала закрылась и снова наступила темнота.

В подвале стоял отвратный запах, но нос Ирины выдерживал и не такое. Боль гнала ее все сильнее, схватки сковывали каждую мышцу. Ирина кинулась на пол, к стене. Ее ноги уперлись в твердую кирпичную опору.

Ирина вдохнула, но резкие схватки вытолкнули воздух. Боль пронзила тело, Ирину скорчило. Ирина все же постаралась втянуть воздух и пришла в себя. «Главное – напрячься, потужиться, не впервые же».

Я стоял и наблюдал, как странная женщина вбежала и легла на пол. Что она делала, мне было не очень понятно, да и не слишком видно из-за отсутствия света. Я сжимал розочку в руке и ждал подходящего момента. Женщина издавала звуки, похожие на стон. Возможно, ей сильно плохо, даже больно. Она даже может не догадываться, что я здесь. Иными словами, я решил подождать и понаблюдать за процессом.

Ирине даже в голову не пришло, что за ней мог кто-то следить. Схватки сделались уже послабее, боль не корчила тело. Ирина взяла под контроль свои роды, и ребенок потихоньку выходил.

Еще последние толчки.

Прошла минута, вторая. Ребенок не закричал – он родился мертвым.

Ирина с облегчением вздохнула. В этот раз ей никого не пришлось убивать, природа решила все сама. Она мысленно поблагодарила за этот подарок судьбу. Ирина опустила ноги, приподнялась. Она прислушалась к себе: тело немного болело, она чувствовала разбитость, слабость. Ноги еще немного дрожали.

Она левой рукой пыталась нашарить пуповину, в темноте ее совсем не было видно. Боль то накатывала, то отпускала, поэтому Ирина боялась резко нагнуться и отрезать пуповину.

Ирина резко выдохнула и полностью легла на пол. Сейчас рано для активных действий, нужно немного прийти в себя. Холодность земляного пола подвала потихоньку стала обволакивать ее разгоряченное тело.

Вскоре дыхание стало успокаиваться, тряска стала отступать, Ирина чуть не уснула. Она наконец собралась с мыслями и попыталась сесть. Живот не издал никакого сопротивления, даже боли как не было. Ирина левой рукой нащупала скользкую, продолговатую, похожую на мокрый пакет кишку и перерезала ее.

Правая рука уже нашарила пакет, торчащий из ее пояса на халате. Тело ребенка стоило забрать и выкинуть по дороге. Она его взяла на руки, приподняла к свету, исходящему из двери подвала, чтобы увидеть своего отпрыска. Он был в красной жиже, лысый, кроха. У Ирины из глаз брызнули слезы. Ей осточертела эта жизнь: все, что она совершает, – все ради животного выживания. Первому самому ребенку повезло больше всех, он остался с отцом, в нормальном мире, где не преследует ни голод, ни нищета. Наверное, он счастлив и совсем не вспоминает про мать. У Ирины защемило в груди так резко, противно и грустно стало – раньше она была мамой, женой, а сейчас она убивает собственных детей. Ради чего?! Зачем ей жить? Она прислонила тело ребенка к своей груди, сильно прижала. Слезы из глаз горячим потоком обжигали щеки.

Я видел, как женщина выволокла из темноты маленькое существо и подняла его к свету. У него что-то болталось, похожее на провод. «Эти изверги засунули ей робота, и она его убила», – пронеслось у меня в голове. Она мой спаситель, еще один ополченец. Я сильно обрадовался, но тут наркоман прошептал: «Очнись. Вразумись. Они специально это сделали. Они подослали ее. Убили одного, чтобы поймать тебя. Видишь, у нее нож. Видишь, она плачет. Она жалеет о том, что убила своего. Убей ее. Пусть все плачут». Наркоман как всегда был прав – нельзя верить этому лживому миру.

Я ступал осторожно, тихо, еле поднимая свои ноги. Никто не должен был услышать – это был вопрос жизни и смерти. Мои глаза четко сфокусировались на объекте – можно обойтись без крови, если свернуть шею. Мое лицо скривила улыбка, даже, скорее всего, усмешка. Я опять умнее корпорации, я опять их всех обошел. Мои шаги стали быстрее, я уже чувствовал вкус победы. Правая рука подняла розочку для удара.

Ирина вздохнула. Нужно было собираться и идти к Михею, иначе он заждется. Она попыталась встать, но ноги еще не слушались ее.

Правая рука занеслась для удара, когда женщина приподнялась. Но тут она снова присела, и я замер. Нельзя было допустить ошибку.

Ирина закрыла глаза. Ей нужно было собраться с мыслями. Эта беременность не должна была ее разбить, уже четвертый ребенок. Когда она уже наконец привыкнет хоронить своих детей?! «Если я их спасаю – то почему мне так плохо?» – подумала она. Но от мысли о спасении своих детей ее стало отрезвлять. Слезы потихоньку отходили, чувство вины куда-то исчезло. Она старалась дышать полной грудью – холодный воздух подвала приводил ее в чувство. Она попыталась встать, и в этот раз у нее получилось. Ноги ее слушались, дрожь унялась. Но резкая боль пронзила ее голову, и она упала.