Дэн Симмонс - Мерзость

Каким-то образом ему удавалось висеть в горизонтальном положении, одной рукой поддерживая вес всего тела, а другой вворачивая ледобур — последние несколько сантиметров его пришлось вбивать, и я слышал звук скрежета стали о камень подо льдом. Затем Жан-Клод пристегнул к ледобуру карабин и что-то вроде двойной лямки и повис в горизонтальном положении футах в семи под выступом.

Затем, отталкиваясь стальными зубьями «кошек» от вертикальной стены, он принялся раскачиваться вперед-назад. Же-Ка держали только петля на ледобуре и веревка, и его тело не касалось стены или навеса, за исключением тех моментов, когда он отталкивался ногами, чтобы раскачаться еще сильнее.

— Матерь Божья, — прошептал Дикон. А может, я. Правда, не помню.

Но я помню, что маятник из маленькой человеческой фигурки под тем навесом шириной 20 футов остановился после того, как Жан-Клод вонзил оба ледоруба в ледяной потолок. Закрепился только один из них, но Же-Ка подтянулся выше, так что веревка, которая удерживала его в горизонтальном положении, немного ослабла. Затем он вонзил передние зубья «кошек» на обоих жестких ботинках в потолок и вогнал в лед второй ледоруб.

Хороший альпинист должен быть сильным. Посмотрите на наши предплечья, и вы увидите бугры мышц, которые не часто встречаются у других спортсменов, не говоря уже о «нормальных» людях. Но висеть вот так, в горизонтальном положении — не просто горизонтальном, потому что его голова находилась ниже зацепившихся за лед ботинок, — держась лишь руками за два коротких ледоруба, на силе кистей, предплечий и плеч… Невозможно.

Тем не менее Жан-Клод висел.

А потом он отпустил один из ледорубов. И стал левой рукой нащупывать ледобур в сумке, висевшей у него на поясе.

Металлический штырь выскользнул у него из пальцев, которые к тому времени почти потеряли чувствительность, и упал вниз, пролетев около 200 футов по вертикали. Мы с Диконом отпрянули, когда длинный бур отскочил от небольшого камня между нами и на снег во все стороны полетели искры.

Же-Ка спокойно вытащил другой ледобур, поправив сумку так, чтобы из нее больше не вываливалось снаряжение. Перехватив прочно застрявшие во льду ледорубы, так чтобы вес тела приходился только на левую руку, Жан-Клод не торопясь ввернул бур, соорудив ледяной якорь. Ему пришлось использовать маленький стальной инструмент, висевший у него на поясе, чтобы пройти последние сантиметры льда, а затем вбить бур в скалу подо льдом. Я так и не понял, почему Же-Ка не свалился с навеса, когда проделывал все это.

Затем он — после того, как выпустил еще семь или восемь футов лямки — повис, голова и ноги ниже поддерживаемого лямкой туловища, и принялся сильно раскачиваться взад-вперед. В дальней точке траектории Жан-Клод поднимался выше края навеса. Он продолжал раскачиваться, а я со страхом напрягал слух и зрение, ожидая, что оба бура, вкрученные в потолок, вырвутся из отверстий и он пролетит 30 или 60 метров вдоль ледяной стены, почти наверняка потеряв сознание. Одному из нас придется подниматься по закрепленной веревке, чтобы забрать раненого или мертвого друга. Мне очень не хотелось этого делать.

Но Жан-Клод никуда не падал, а дуга маятника уже выносила его над краем навеса, и на втором взмахе он вонзил в лед изогнутые клювы обоих ледорубов. Переставляя ледорубы, подтянулся выше — снова одной лишь силой плеч и предплечий, которые, наверное, дрожали от перенапряжения и адреналина.

Поднявшись на семь футов по 12-футовой вертикальной стене навеса, Жан-Клод вонзил носки своих новых «кошек» в лед и спокойно ввернул в лед последнюю точку необходимой ему страховки. Единственным признаком неимоверной усталости — а возможно, оттока адреналина, в результате которого дрожат руки и пальцы альпиниста после действительно опасной ситуации, — можно считать то, что, пристегнув карабин и с помощью Y-образных лямок закрепив обвязку на груди и на поясе, Же-Ка откинулся назад под углом около 40 градусов к ледяной стене и пару минут отдыхал. Короткие ледорубы свисали с его запястий на темляках. Даже с расстояния почти 200 футов я видел, как он сжимает и разжимает пальцы обеих рук.

Затем Жан-Клод подхватил оба ледоруба, выпрямился и возобновил подъем.

Мы с Диконом смотрели, как он перегибается через край ледяной глыбы, вбивает во что-то острый конец ледоруба, подтягивается и исчезает за краем навеса.

Минуту спустя он уже стоял на краю, снимая с плеча остатки веревки, и кричал нам:

— У меня осталось около сотни футов. — Его торжествующий голос эхом отражался от скал. — Я отвязал их — для страховки нам понадобятся две веревки, — так что захватите еще сотню футов самой толстой, «волшебной веревки Дикона», которая у меня во второй сумке. Привяжете ее на полпути. Кто следующий?

Мы с Диконом посмотрели друг на друга.

Да, из нас троих я был самым опытным скалолазом. Именно я должен был карабкаться по скалам Эвереста, если бы нам удалось дойти до так называемой второй ступени, похожей на нос дредноута, недалеко от вершины на Северо-Восточном гребне на высоте более 28 000 футов.

Но в тот момент меня объял ужас.

— Я следующий, — сказал Дикон и, закинув на плечо 100-футовую бухту «хорошей веревки» Жан-Клода, пошел к ледяной стене, подняв оба ледоруба.

Никто из нас не хотел еще раз ночевать на том жалком постоялом дворе в Серригидрадене или вообще в Уэльсе, и поэтому Дикон повез нас прямо в Лондон. Дорога заняла весь вечер и долгую, темную ночь. Фары «Воксхолла» по-прежнему были почти бесполезными, но когда после наступления темноты мы выехали на шоссе, Дикон пристраивался за каким-нибудь грузовиком и ориентировался на его габаритные огни, маленькие красные точки. Мы потратили немало времени, чтобы установить и закрепить крышу, окна и боковины. Похоже, обогреватель наконец заработал (а может, все дело было в наших разгоряченных телах), и Жан-Клод растянулся на подушках и мешках со снаряжением на заднем сиденье и проспал всю обратную дорогу. Если мы с Диконом и заговаривали, то очень тихими, почти благоговейными голосами. Я вспоминал этот необыкновенный день и невероятные открытия, с которыми познакомил нас Жан-Клод.

Когда наступила моя очередь, подъем оказался не таким страшным, как я думал. Ледовые молотки и «кошки» с 12 зубьями, в том числе двумя передними, давали ощущение безопасности. Кроме того, Дикон поднял дополнительные 100 футов веревки, которую Же-Ка называл «волшебной веревкой Дикона», и привязал ко второй — если первой считать закрепленную веревку, — и поэтому на всем маршруте я был фактически под двойной страховкой.

Она пригодилась, когда я дважды немного поторопился извлечь изо льда «кошки», прежде чем нашел три надежных точки опоры и отделился от стены. Возможно, падение с высоты 50 футов, пока тебя остановит (или не остановит) предыдущий ледобур, штука довольно захватывающая, но вторая страховочная веревка, привязанная к толстому дереву где-то за ледяным навесом и поддерживаемая Диконом, не дала мне пролететь и пяти футов.