Уильям Таппли - Жертва (в сокращении)

— Тебе привет от Эви.

Он поднял на меня умные собачьи глаза.

— Ну что? Похоже, нас осталось только двое, — сказал я. — Как ты насчет ужина?

В четверг перед самым концом рабочего дня в мой кабинет вошла Джули.

— У нас возникли сложности, — сказала она и положила мне на стол почтовый конверт.

На конверте стоял адрес отделения «Всеамериканских перевозчиков» в Лоуэлле. Имелась также зеленая наклейка «ЗАКАЗНОЕ». И штамп почтовой конторы — красный указательный палец.

— Письмо вернулось назад?

— Как видишь. «Всеамериканские перевозчики» перевезли сами себя, не оставив нового адреса.

— Надеюсь, они переломали при переезде все свое барахло, — сказал я. — И куда же они перебрались?

— Тридцать первого августа компания «Всеамериканские перевозчики Инк.» прекратила свое существование. Офис в Лоуэлле закрыт, все их счета тоже, короче говоря, в Массачусетсе такой корпорации больше нет.

— То есть это юридическое лицо скончалось и уже похоронено, — сказал я.

— Ну, и да и нет. Первого сентября они зарегистрировались как нью-гэмпширская корпорация, открыли новые счета и перенесли все свои операции в офис, расположенный в Нэшуа на Аутлук-драйв. Название осталось тем же. «Всеамериканские перевозчики». Когда Эппинги прибегли к их услугам, это была корпорация массачусетская. Вот она свое существование прекратила.

— Судиться с корпорацией, которой больше нет, мы не можем, — сказал я.

— А у нового юридического лица, разумеется, нет причин поддерживать деловые отношения с кем-либо из тех, кто был связан со старым, — согласилась Джули. — И Эппинги никаких претензий ему предъявить не могут.

— Иными словами, нас поимели. Надо будет поговорить с Дугом.

— Хочешь, чтобы я связала тебя с ним по телефону?

Я покачал головой:

— Пока не стоит. Давай-ка сначала отправим это письмо в Нэшуа и посмотрим, как там на него прореагируют. Сделай необходимые изменения в тексте, перепечатай его и принеси мне на подпись. А потом постарайся выяснить, кто из адвокатов представляет их интересы.

— Так-так, Брейди Койн, — улыбнулась Джули. — По-моему, ты препоясываешь чресла для битвы.

Ресторан «У Марии» был тихим итальянским заведением, стоявшим совсем рядом с Кенмор-сквер. В нем всегда было сумрачно, прохладно и тихо, а в воздухе его витали долетавшие из кухни ароматы поджаренного чеснока, зеленой душицы и тертого пармезана. От моего офиса до этого ресторана можно было быстро дойти пешком, поэтому я часто назначал в нем встречи знакомым, клиентам и коллегам-адвокатам.

В пятницу, сразу после полудня, я пришел в ресторан за пятнадцать минут до назначенного времени. Мне нужно было оказаться здесь раньше Лили Капецца, чтобы иметь возможность сыграть при первом нашем разговоре о разводе четы Шоу роль радушного хозяина.

Лили появилась ровно в час.

— Не опоздала? — спросила она.

— Минута в минуту, вы и сами знаете, — улыбнулся я.

Лили Капецца была женщиной пятидесяти с небольшим лет, обладательницей блестящих черных волос, высоких скул, больших темных глаз, широкого рта и впечатляющего бюста. Она отличалась умением очаровывать любого судью, любых присяжных, а заодно, если он забудет об осторожности, и адвоката противной стороны.

Лили взяла меню, просмотрела его и вернула на стол:

— Не хотите поесть немного перед разговором?

— Я хочу услышать то, что вы имеете сказать, — ответил я. — Надеюсь, аппетита мне это не испортит. Так что, думаю, мы можем одновременно и поесть, и поговорить.

В этот миг к нам подошла официантка. Лили заказала салат «Цезарь» и охлажденный чай. Я — горячий сэндвич с жареной курицей и кофе.

Как только официантка отошла, Лили сказала:

— Наша задача — мирно уладить это дело. Составить соглашение, которое примет судья Кольб. Мы оба знаем, что в нем должно значиться. Финансовое обеспечение детей, раздел собственности, алименты, страхование — все по обычной схеме. На мой взгляд, у нас есть два пункта, способных вызвать разногласия. — Она подняла перед собой два пальца. — Опека над детьми и интеллектуальная собственность мистера Шоу. Вы согласны?

— Два — это самое малое, — ответил я. — Надеюсь, вы не предлагаете обменять один на другой?

— Клодия Шоу подумывает перебраться в Северную Каролину, поближе к своим родителям.

— Забрав с собой детей.

— Разумеется.

— И в обмен на это, — сказал я, — она предоставляет Гасу Шоу право полностью распоряжаться его интеллектуальной собственностью. Так?

— Это один из возможных вариантов, который вполне может сработать, — ответила Лили.

Я покачал головой:

— Нет, Лили, я так не думаю.

Официантка принесла наш заказ.

Когда она удалилась, Лили сказала:

— Мы можем оставить решение этого вопроса на усмотрение судьи Кольба. Вы это предлагаете?

— Нет, — ответил я, — конечно нет. Найти решение должны мы с вами.

— Согласна, — сказала она. — Вы только не тешьте себя иллюзией, что я не готова пойти этим путем.

Я открыл было рот, однако Лили подняла перед собой ладонь:

— Никаких романов на стороне у моей клиентки не было. Она порядочная, верная жена и превосходная мать. Обвиняя ее в супружеской измене, вы ничего не добьетесь, поскольку это обвинение несправедливо.

— Справедливо оно или нет, — сказал я, — мне не хотелось бы прибегать к нему.

Лили покачала головой:

— А вот я без всяких колебаний использую историю с пистолетом. И хочу, чтобы вы об этом знали.

— Это была всего лишь пустая угроза самоубийства, — сказал я. — Жалкая, пугающая, согласен, однако никакого вреда он ни жене, ни детям не причинил. Пистолет даже заряжен не был.

Лили пожала плечами:

— Для маленьких девочек это стало ужасной психологической травмой. Я могу представить показания эксперта, который так и скажет.

— Гас — человек очень симпатичный, — ответил я. — Он страдает посттравматическим стрессовым расстройством. Ему оторвало кисть правой руки. Он состоит в группе взаимной поддержки. Принимает предписанные ему лекарства. ПСР — серьезное заболевание, почти как рак или диабет, и Гас делает все необходимое, чтобы исцелиться от него. Я тоже могу привести в суд кучу экспертов, которые скажут все это.

Лили ковырялась вилкой в салате.

— Моя позиция такова, — продолжал я, — он болен и прилагает все усилия, чтобы поправиться.

Лили подцепила вилкой анчоус, отправила его в рот, прожевала, вытерла салфеткой губы и отпила глоток чая.

— Спорить не стану, — сказала она, — однако это не делает его менее опасным.

— Он научился контролировать себя, — ответил я. — Он идет на поправку. И это очень важно. Он не пьет. У него есть работа. Он делает все необходимое для выздоровления.